Вадим Волобуев - Кащеево царство

– Взирайте, взирайте на небесного Лося! – поучал Моислав, тыча в звёздное небо. – В его рогах Ярило солнце держит, на землю тепло посылает. Забыли люди русские, кто создал землю вашу, кто пёкся о ней неустанно, кто отгонял упырей и навий от тел и душ ваших. Изгнали древних богов, поклонились тёмному демону, и вот, едва не погибли от холода и голода. Но миродержцы славянские отходчивы и незлобивы, помнят они о чадах своих, не могут долго сносить бед ы, теми претерпеваемой. А мы – разве не чада их? Разве можем отплатить неблагодарностью за заботу создателей наших? Помолитесь, помолитесь, братья, Велесу и Роду, Перуну и Сварожичу, всем богам и присным их, да снизойдут они до нас в милости своей, да призрят неверных чад своих, да вернутся в отчую землю и изгонят тёмного демона, терзающего души наши!..

Ратники слушали его, развесив уши. И только два человека оставались безучастны к этим словесам. Они сидели на нартах, поджав ноги, курили сар и спокойно взирали на происходящее.

– Попович гладко излагает, – молвил Нечай Сатана.

– Гладко, – ответил Буслай. – Да только всё не то.

– Что ж не то?

– Да поганство. Не о том ныне толковать надобно.

– А о чём же?

– О пути через Камень, вот о чём. Тяжко нам придётся.

– Тоже дело. Да только воям не только хлеб, но и вера нужна. Без веры народ слабнет. Пусть поганой, хлипкой, но веры. С верою человек чудеса творит. Да ты и сам о том ведаешь – чай народ в узде не только добычей держал, а ещё заговорами да приметами!

– Везде меру надо знать. Палку перегнёшь – сломается. Так и тут… – Буслай вздохнул и почесал бок.

Они помолчали.

– Не то тебя тревожит, – произнёс Нечай, хитренько покосившись на сотника. – Совсем не то.

– А что же?

– Боишься ты, что попович тебя от власти отодвинет.

– Ну и боюсь, – неожиданно согласился Буслай. – А только не за себя боюсь. За парней боюсь. Им ещё ответ держать перед людом новгородским.

– И что с того?

– Да то, что не погладят их по головке князь да игумены за поганство такое. Три шкуры сдерут, да ещё за вятших спросят. Погубит нас попович. Как пить дать – погубит…

А у костров тем временем не утихали пляски и песни. Несколько голосов хором выводило:

Моислав, всё распаляясь, подскакивал то к одному вою, то к другому, тряс их за плечи и орал в лицо:

– Не хочешь сдохнуть с голоду? Не хочешь? Помни о богах и духах. Помни о вседержителях. Они тебя накормят. Они тебя исцелят. Без них пропадёшь. Сгинешь без следа…

Ратники шарахались от него, испуганно крестились, а Моислав распалялся всё больше и больше.

– Забудьте о кресте! – голосил он. – Не крест вам порукой, а заклятья и обереги. На них полагайтесь. Без них – никуда…

Он исступлённо грыз кору и бился головой о стволы деревьев.

– Я есмь Нум-Торум, лесной человек, – вопил он. – Ешьте плоть мою, пейте кровь мою. Много, много вам предстоит пройти. Ждут вас морозы лютые и бескормица, тёмные демоны и клыкастые волки. В сей час воистину наступает время единения. Бейте меня, жрите меня, рвите на части! Я есмь провозвестник вашей судьбы. Кто ныне не поднимет руку на меня, не видать тому счастливой охоты!..

Вои, одурев от курева и диких плясок, похватали копья, стали поддевать ими поповича. Тот, уворачиваясь, кричал им:

– Ещё! Ещё! Вкусите плоти Нум-Торума! Испейте его крови!..

В какой-то миг Моислав вдруг споткнулся и рухнул на снег. Раззадоренные вои продолжали язвить его копьями, разрывая медвежью шкуру. На железных остриях заблестела кровь. Ратники не замечали этого, охваченные дурманом, а попович лишь подначивал своих мучителей, наслаждаясь болью:

– Сильнее! Глубже! Неужто ваши мышцы одрябли?.. – верещал он, потом вдруг уставился куда-то вверх и запел:

Ратники, потеряв осторожность, кололи поповича всё яростнее. Никто уже не сознавал, что делает, всех захватила кровавая игра. И когда чья-то рука вдруг направила копьё прямиком в лицо Моиславу, ратники даже не заметили этого. Наконечник пробил поповичу лоб, и Моислав тут же затих. Спустя несколько мгновений пляска прекратилась, все оторопело уставились на истерзанное безликое тело с кровавой кашей вместо глаз и лба.

– Всё, – прогремел голос Буслая. – Кончился наш хранильник. Дальше пойдём без него.

Он воткнул в снег окровавленное копьё и, плюнув, направился к нартам.

– Завтра выступаем, – бросил через плечо. – Чтоб все были готовы!

Поначалу Арнас пребывал в растерянности. Укокошив старуху, он не знал, что делать дальше. Единственное, в чём он был уверен – это то, что пусть назад ему закрыт. Отныне русичи стали для него такими же врагами, как югорцы. Невелика беда! Он своё дело сделал, теперь югорский кан обречён, а стало быть, можно возвращаться домой.

Он шёл сквозь утонувшие в снегах елани и заледеневшие поймы, продирался через хрупкий и колкий тальник, пересекал луговины с заброшенными самъяхами, проваливался в буераки, карабкался на сопки и плутал по распадкам. Трудно ему было без лыж и лука, но что делать! В спешке удирая от одурманенных ушкуйников, он не успел прихватить с собой ни того, ни другого, да и как бы он нашёл дорогу к заимке с колдовской поляны? Лукавая кудесница закляла все пути к своей избушке, никому не дано было отыскать её без позволения лесной старухи. И чем больше Арнас думал об этом, тем сильнее укреплялся во мнении, что встреча ушкуйников с бабкой-потворой была не случайна. Югорские духи навели русичей на заимку, чтобы коварная ведунья заморочила их и лишила разума. Все силы земли и неба ополчились против новгородцев, пытаясь отвратить их от своего бога и лишить опоры в чужом краю. Лёгкость, с какой югорские вседержители овладели душами новгородцев, поражала Арнаса. Он не мог понять, отчего так произошло. Неужто русский Крестос так слаб, что не в силах совладать с местными богами? Наверно, югорских вседержителей питает родная земля, отвергающая славянского бога. Оттого и берут они верх.