Ник Перумов - Я, Всеслав (сборник)

Взгляд был на редкость сухим. Стопроцентно. Как воздух в центре Сахары или Гоби. Коренным образом отличавшийся от первого, пойманного ею. Тот – «мокрый» – был совершенно обычен и привычен. Такие взгляды скользили по ней, не задевая. Неважно, была ли она закутана с головы до пят или, наоборот, в бикини, минимизированном до последней крайности. Эти взгляды – просто отдача от ее оружия. Но вот этот взгляд ей очень не понравился. Не понравился до такой степени, что хоть сворачивай всю операцию.

Однако против ее ожидания ничего не случилось. Негр отвёл глаза и вполне равнодушно кивнул.

– Проходите, – с явным облегчением проговорил городовой.

Порылись и в Машкином рюкзаке, и у парней, но всё так и кончилось ничем.

Они уже шли по перрону, когда Соня, высоко подняв согнутую левую руку с большими круглыми часами на запястье – так, что в стекле отразился и турникет, и толпа, и будки, и городовые, – увидела, что рейнджер пристально смотрит ей вслед. Прежним сухим взглядом.

Стало очень страшно.

Кот дома. Негр на перроне. Что пошло не так?

Но, так или иначе, загрузились в старенький купейный вагон, тронулись. Вполне благополучно прошли последний досмотр, уже в вагоне, – но он оказался, для разнообразия, полной проформой.

Правда, Соне не понравилось, что сопровождали поезд опять же рейнджеры, не меньше десятка, вместо привычной уже пары-тройки флегматичных, ко всему равнодушных норвежцев или финнов, прячущих глаза от стыда. Но такое периодически случалось – особенно если где-то на трассе кому-то из провинциального подполья удавался налёт. Подпольщиков в глубинке раз-два и обчёлся, действуют они на свой страх и риск, никаким центральным органам не подчиняются (и молодцы, про себя добавила Соня), так что в Питере вполне могли ничего не знать, если где-нибудь в Анциферово или в Хвойной сожгли бензовоз или всадили пулю в спину зазевавшемуся патрульному.

За окном поплыл с детства знакомый пейзаж, бетонные заборы, чахлые деревца вдоль путей, изнанка домов, прижатых к рассёкшему город шраму-железке; нового за эти годы тут разве что бетонные посты у мостов через Обводной да натыканные повсюду вышки. Там торчат внутренники, самая проклятая работа для шакалов: потрошить некого. После шумного фейерверка, где в роли петард выступили те самые «абрамсы», путевую охрану увеличили. Теперь тут можно встретить даже рейнджера.

В нагрудном кармане закурлыкал мобильник. Соня выключит его позже, чтобы невозможно было отследить местоположение; отрубать же сразу – может вызвать подозрения; одно из неудобств, проистекающих от занимающего высокое положение отца. Он намекал, что для таких, как они, находиться под колпаком – чуть ли не естественно; амеры подозревают в измене всех и каждого (и, надо сказать, зачастую не без оснований, с известной гордостью закончила Соня); отслеживают их самих, детей, близких родственников…

Джефф звонит. Почти идеальный бойфренд, как сказала бы Машка. Бойфренд. Между каковым и просто любимым – дистанция огромного размера.

Джефф, как легко понять, – амер. Из «временной администрации г. Санкт-Петербурга», нечто вроде куратора, чтобы туземцы не слишком активно пилили выделенные заокеанскими победителями «реконструкционные» кредиты. Поставить своих надзирателей у амеров мозгов таки хватило. В числе этих «смотрящих» оказался и Джефф, тридцатилетний выпускник Йеля, одержимый характерной для некоторых образованных амеров мыслью, что они призваны облагодетельствовать весь мир. Он весьма неплохо (хоть и с акцентом) говорил по-русски, лихо пил водку (Соня была уверена, что Джефф проходил специальные цэрэушные курсы «по повышенному потреблению алкоголя» – «фор оперативс ин Раша онли»), любил цитировать на языке оригинала не только Толстого с Достоевским, но и Булгакова со Стругацкими, часто говорил о том, как «польюбил не только тебьйа, Сонья, но и всийа твоийа страна».

Соня водила амера за нос уже почти год – потому что вся её команда дружно решила, что она, Соня, как нельзя лучше годится на роль Маты Хари и следует ей, Соне, как можно скорее улечься с Джеффом в постель, в перерывах между страстью выпытывая донельзя важные и совершенно секретные сведения. Однако Машкин, Костин и Мишин командир, как выяснилось, отличается совершенно недопустимой (по Машкиному мнению) разборчивостью и на интим с «перспективным объектом разработки» никак не соглашалась, не допуская ничего больше объятий и почти братних поцелуев в щёчку. Машка в горячке чуть не поругалась с Соней, вызвавшись «заменить её по-быстрому», однако Джефф, к полному Машкиному изумлению, к её чарам остался совершенно равнодушен. Высокий, с густой каштановой шевелюрой, в тонких стильных очках, накачанный – ну первый парень на деревне, стонала Машка, «и чего тебе ещё не хватает?! Тебе ж не замуж за него, командир, тебе ж его только вскрыть, и всё!..»

Соня только отмахивалась от неразумной.

Хотя, конечно, знал Джефф немало. Соня б не удивилась, выяснив, что пост у Джеффа – самое элементарное прикрытие, а на самом деле он пытается внедриться в «нонконформистские молодёжные круги» с той же самой целью, для чего Машка так упорно пихала Соню в Джеффову постель.

Тем не менее прогонять амера казалось просто глупым. Сердце самой Сони крепко заперто на замок, почему, отчего – никому знать не положено, а так, погулять – отчего и не погулять. Настоящие друзья – всё равно только её команда, которая пойдёт за ней в огонь и в воду. И время для настоящего любимого ещё придёт. А на войне есть место для друзей, причём из тех, с которыми потом – до самой смерти; а вот для амуров – не очень. В подобное Соня не верила, несмотря на все книги, фильмы и воспоминания.

– Джефф, – она нажала кнопку.

– Сонья! Где ты есть? Я искал…

– С ребятами прошвырнуться поехали, – невозмутимо ответила Соня. – Через два дня вернёмся.

– Why didn’t you call me? I’d like to go too, [8]– в голосе нечто похожее на обиду.

– Эти развлечения «только для русских», дорогой. Экстремальный туризм. – Машка напротив хихикнула. – Тебе не понравится. Новгородская область, леса, болота… ни тебе биг-маков, ни биотуалетов.

– Сонья, йа тьерпьеть не могу big macks, you know that!

– Неважно, Джефф. Я скоро вернусь.

Молчание.

– Возвращайся скорее. Я хотеть… I’m trying to arrange my Mom’s visit. I thought it’d be nice for you two to meet. [9]

Только мамы Джеффа нам тут и не хватало для полного счастья, мрачно подумала Соня.

– Я позвоню, как вернусь, Джефф. В понедельник.

– Mon… понедельник я буду in Moscow, – грустно сообщил Джефф.

– А что там такое? – невинно поинтересовалась Соня.

– Не телефонный разговор, – эту русскую фразу амер выучил одной из первых.

– Тогда поговорим во вторник.