Андрей Карючин - Радомир. Путешествие в Семиречье

Дойдя донизу, друзья остановились у моста, глядя как в тёмной, дрожащей воде покачиваются очертания Асгарда.

– Мы завтра увидимся с тобой, Родослов? – тихо спросил Радомир.

Волхв с сожалением покачал головой.

– Надобно мне отлучиться недели на три.

Друзья печально переглянулись.

– Но к великой игре ратоборцев я обязательно возвернусь! – глядя на небо, добавил Волхв.

Глаза Твастара и Светловзора словно вспыхнули светом.

– А разве через три недели игра?!? – хором воскликнули они.

– В седьмую седмицу, опосля Сварожьего Дня, – улыбнулся Родослов.

– Вот это здурово!!! А мы и забыли совсем!

– Мне столько об этом отец мой сказывал!

– Там лучшие лучники и лучшие витязи собираются!!!

Твастар и Светловзор наперебой перебивали друг друга, восторженно размахивая руками. Даже филин, испугавшись внезапного шума, недовольно ухнул, взмахнул крыльями и, сверкнув жёлтыми глазищами, полетел в чащу леса.

– Вот вы эти три недели учёбе посвятите, – обнимая друзей за плечи, напутствовал их волхв. – А к великой игре я вам испытание подготовлю. Там и поглядим, кто какие знания и умения выведал.

Обнявшись с Родословом на прощанье, странники ещё долго смотрели ему в след. Дождь тем временем заметно усилился и бежал озорными струйками по их чистым открытым лицам, но друзья и не думали об укрытии. Тёплыми благодарными взглядами они до самого поворота тропинки провожали своего мудрого учителя.

Когда же волхв, обернувшись, помахал им рукой и скрылся за холмом, Твастар со шкодной улыбкой взглянул на своих друзей.

– Кто последним до Радужного дома домчится – тот костобок! – вдруг прокричал он и молнией ринулся через мост.

Шлёпая босыми ногами по лужам, все стремглав поспешили за ним, не желая прозываться столь противным их сердцу именем.

Гурьбой добежав до гостевого дома, друзья одновременно коснулись ладошками перил резного крыльца. Вскочив вверх по ступенькам, Твастар хотел уже было постучать, но едва он поднял руку, как дверь вдруг сама по себе приоткрылась и странники услышали, как из дома полилось дивное по красоте пение.

В открывшийся проём нельзя было увидеть, кто пел эту песню, но судя по голосу, это был мальчик лет двенадцати. Его пение было светлым и необычайно чистым, словно звон горного хрусталя.

Это была песня Харийского рода. Лишь отзвучал первый запев, к поющему присоединился ещё один голос. Он был чуть ниже, но выходило всё очень слаженно и благозвучно.

Не желая прерывать песню своим появлением, друзья бесшумно опустились на ступеньки крыльца и, прижавшись друг к другу под навесом, очарованно слушали льющиеся из дома напевы.

Тем временем к песне присоединился ещё один низкий голос. Мелодия окрасилась новыми красками, объёмно и богато зазвучав в тишине. Даже дождь своим равномерным постукиванием изо всех сил старался внести свою посильную лепту в прекрасное песнопение.

Пение стихло. В ожидании женского голоса, Твастар даже вытянул шею вперёд, но ответом ему была лишь тишина да мерное постукивание дождя, упорно питающего надежду на продолжение дивной песни.

Но вот вдруг у самого уха Радомира полился прекрасный голос. Это пела Всеслава. Она продолжила песню к удивлению всех вокруг. От неожиданности даже дверь сама по себе приоткрылась ещё на пядь.

Вместе с последними звуками волшебного голоса девочки, дождь перестал барабанить по навесу, а на порог высыпали три мальчика и с восхищением уставились на гостей.

Не сговариваясь, все дружно затянули последний запев. Даже Радомир, к своему великому удивлению, пел вместе со всеми.

Лишь растаяли в ночи последние звуки песни, как китежане с радостью обнялись со своими новыми друзьями, и все вместе вошли в Радужный дом.

Внизу располагалась главная комната, которая была очень просторной и высокой. Справа и слева от входа наверх вели плавно изгибающиеся лестницы, опоясывающие стены резными перилами.

– Восходы ведут на верхнюю стреху к гостевым светёлкам, – услышал Радомир низкий голос. – Я вам потом покажу, какие из них свободны.

Покуда звёздное освещение было затянуто тучами, посреди дома в выложенном камнями очаге горел теплый огонёк. С двух сторон от очага стояли полновесные дубовые лавки, а чуть поодаль у стены располагалась резная каповая скамейка.

Усевшись у костра, Радомир только сейчас заметил, что трое мальчиков, которые встретили их на пороге, были совершенно не похожи друг на друга. У одного из них кожа была красная, словно огонь; у другого жёлтая, подстать молодому одуванчику; а у третьего чёрная, будто беззвёздная ночь.

Раскрыв от удивления глаза, Радомир, как впрочем, и его друзья, молча смотрел на это невиданное чудо.

– А я думала, что вы все потомки народа Троары, – первая опомнилась Всеслава.

Мальчик с красной кожей застенчиво улыбнулся.

– Мы не Харийского Рода, просто намедни мы песню на ведах учили, вот решили её теперь вместе спеть, – смутившись, сказал он. – Зовут меня Анаквад. Я из Рода Огненного Змея. А это мои друзья: Долгон – с земли Великого Дракона и Калим – из Мрачной Пустоши.

Приложив руки к сердцу, китежане назвали свои имена.

– А где же вы друг с другом повстречались? – спросила Всеслава.

– На пути в Асгард, на прошлой седмице впервые увиделись, – улыбнулся чернокожий Калим.

Голос его был очень низким и грозным, что никак не вязалось с открытым добродушным лицом.