Рина Кумихо - Надежда после жизни

— Думаю, что нужно их забрать отсюда и поговорить. Что думаешь, отец? — поворачивается Роб к Ксандеру.

— Верно мыслишь. Веди ее к нам, — машет он рукой. Линь и я идем вперед.

Я оказываюсь в метре от Ксандера. Он оглядывает меня, словно как вещь. Едва сдерживаюсь от того, чтобы не плюнуть ему в лицо. Мне так сильно хочется упасть рядом с отцом, чтобы вытереть его кровь с лица: его губа и скула рассечены.

— Ты такая…

— Какая же? — решаюсь я ответить на вызов Ксандера. Гордо выпячиваю вперед подбородок.

— Иная, но в тоже время такая глупая, — вздыхает он и с размаху заряжает мне под дых.

Мне кажется, что из моих легких разом выходит весь воздух. Я со стоном валюсь на грязный пол, где мои ноги раздирают мелкие осколки стекла. Стон не удерживается и слетает с моих губ.

Отец дергается, но его тут же успокаивают. Они стреляют необычным оружием: струя «дымки» попадает ему прямо в лицо. Я кидаюсь к отцу, он кашляет и отплевывается.

Я знаю как ему плохо; он истинный хладный и для него это может быть смертельно.

Меня резко хватают за волосы и оттаскивают назад:

— Ты останешься здесь! — слышу я голос сверху. Тот, кто держит меня за волосы…

— Ты?! — фыркаю я, поднимая лицо и наблюдая как смотрит сверху вниз Робин.

— Вижу, что ты удивлена. Как тебе?

— Запомни: я тебя уничтожу! — шиплю я разбуженной змеей.

— Не получится. Кто-то, кажется, признавался мне в любви. Сможешь убить свою любовь?

— Тварь! — кидаюсь я на него.

— Не стоит, — качает он головой. Его свободная рука наставляет на меня автомат. Линь едва не выдает себя: он чуть было не кидается мне на помощь.

Я отворачиваюсь от него.

Ксандер наслаждается всей этой обстановкой. Он подходит ко мне, загораживая картину обмякшего отца.

— Видела нашу новинку? Хорошая вещь, есть регулятор объема выпускаемой «дымки»: таким как твой отец можно сделать и просто плохо и убить.

— Чего ты от нас хочешь?

Наши взгляды впиваются вдруг друга.

— Чего я хочу? — издевается он надо мной. — Чего хочу… хочу… Все просто. Я хочу стереть вас с лица земли и не оставить даже памяти о вас, хладных! — последнее слово он сплевывает и поднимается с корточек. — Увести их! Немедленно! — кричит он своим. Те моментально спешат выполнить его приказ.

Меня поднимают с колен, но разогнуться я не могу. Ноги до сих пор подкашиваются.

— Иди, или умри здесь, — видит это Ксандер.

— Не дождешься!

— Уверена? — отвешивает он мне оплеуху и меня относит в сторону.

Ловит меня Линь. Он рядом со мной; его сделали личной охраной пленной. Он слегка приобнимает меня и шепчет на ухо:

— Только скажи и я пущу ему в пулю в лоб.

— Нет, у них отец. И меня жутко достало, что они преследуют нас с отцом. Я хочу жить, не оглядываясь. Я собираюсь разрушить пирамиду Ксандера изнутри.

— Ты сможешь?

— Не знаю, но это не остановит мою глупость и злость на этого человека и… его сына!

Робин идет чуть впереди нас. Он замедляет свой шаг, ровняясь с нами.

— Я поведу ее и буду сопровождать, — отрывает меня с силой от Линя. Тому приходится лишь молча кивнуть и отойти в сторону.

— Лично решил придушить?

— Лучше тебе помолчать, — советует мне Роб и мы выходим на солнечную улицу. Около здания несколько бронированных машин; они снабжены пулеметами и огнеметами.

Меня держат в душной каморке, где единственный источник света — это лампочка в одном из углов комнаты. Никто не спешит зайти ко мне. Видимо, я не настолько важная фигура. Но мне все равно.

Смрадность комнатенки заставляет меня по-иному видеть реальность. Все это кажется теперь уже не таким важным, но оно просто так не отпускает. Но меня это мало волнует.

Все мои мысли заняты лишь отцом: что с ним, как он там?

— Эй?! Эй, там! Кто-нибудь, ответьте!!! — изо всех сил барабаню в дверь.

Дверь со скрипом отпирают и в комнату входит Робин.

Я не хочу смотреть на него. Отворачиваюсь, но он хватает меня и заставляет посмотреть на себя.

— Ты же звала кого-нибудь. Я тебя не устраиваю?!

— Не совсем. Вот если ты дашь мне в руки оружие, тогда я соглашусь быть с тобой в одной комнате. Только, боюсь спросить, тебя это устроит?!

Я кривлю гримасу, но кажется Роба это не пугает. Он лишь поправляет свой рукав и достает из левого кармана брюк ключи. Они от моих наручников, что сковывают мои запястья. Роб звенит ими перед моим носом; я стараюсь не реагировать на него.

— Не хочешь? — издевается он надо мной. Мне противно от того, что я влюбилась в такого как он. Как я могла так предать все, что было в прошлом? Я себя практически уже ненавижу!

— Нет. Что с отцом?!

— Тебе необязательно знать это. — Он вновь кладет ключи себе в карман. Кажется, ему доставляет удовольствие играться со мной как с котенком, которого каждую минуту можно швырнуть об стену и разбить ему голову, но пока он мило мяукает, то опасность сходит на нет. — Не хочешь лучше узнать о твоем дружке, который любит рядиться как клоун на карнавал?

Я понимаю о чем он. Линь. Неужели, они тоже вычислили его и он не успел скрыться в этой бетонной махине? Тюрьма сковывает не только тело людей, но их душу, подавляя всякое желание на попытку сбежать.

Робин обходит меня. Я чувствую как ползет его взгляд сначала по моей спине, потом опускается ниже и тут… он вновь оказывает передо мной. Меня воротит не только от него, но и от самой себя. Как можно было быть такой самонадеянной?

— Зачем тебе это было нужно?

— Ты о чем?

— Зачем ты заставил поверить меня в то, что ты со мной на одной линии?

— А ты не догадываешься? — кривится он, поворачиваясь ко мне спиной. Он смотрит на стены моей камеры. Что он там выглядывает?

— Нет. Скажешь?

— Ты должна заставить своего отца работать на моего. Все просто.

— А как же я?

— Считаешь себя такой уж важной персоной? — смеется он мне в лицо. Я закрываю глаза, подавляя желание плюнуть ему в рожу. — Не обижайся, — проводит он указательным пальцем по моей щеке, опускаясь на шею. Дрожь против моей воли пронизывает меня. Мое тело реагирует на его прикосновения. — ты тоже важна для нас. Твое ДНК уникально. Сплетение человеческих и хладных хромосом вывело в тебе силу, которую до этого момента было трудно представить. Ты тоже послужишь на благо и процветание моего отца.

Он собирается уходить. Но замирает у выхода, словно забыв что-то.

— Ах, да! Забыл уточнить. Тебе дается лишь двенадцать часов на размышление. А потом, мы… Я лично начну, пожалуй, с нашего общего знакомого… Линя, кажется, да?!

— Ты — сволочь! — кидаюсь я на него, но меня тут же отбрасывает назад. В живот ударяет мощный разряд тока. Я, сквозь пелену, вижу, что Роба заслонил мой надзиратель.

Робин на секунду замирает и задерживает дыхание. Что с ним? Боится, что я умру?