Симона Вилар - Ведьма и тьма

– Поехали, – приказала она, взбираясь в двуколку. – Поехали, пока дождь снова не зарядил.

Преслава Великая возникла в золотистом свете неяркого осеннего солнца, словно сияющий мираж. На широкой равнине, среди покрытых темными хвойными лесами гор, у ленты отливающей оловом реки Тичи, белокаменный город с алыми черепичными крышами и золотыми куполами казался великолепным. Столица Болгарии… А вокруг – испепеленные села и усадьбы, разграбленные монастыри, покрытое гарью темное поле у белых стен, где полно поспешно насыпанных погребальных курганов и грязных палаток, в которых расположились печенеги. Степняков пугали каменные стены и узкие городские улицы, им нужен был простор.

Невена, увидев, во что превратила война окрестности болгарской столицы, зашлась плачем и бросила вожжи, не в силах даже править двуколкой. Малфриде пришлось на нее прикрикнуть и самой погонять неторопливых мулов к Преславе. При этом она приказала охранникам сплотиться вокруг возка и быть наготове: шнырявшие вокруг завоеватели могли и своих пограбить. Но, слава богам, Варяжко вскоре заметил среди палаток степняков воеводу Свенельда и даже набрался смелости его окликнуть. Свенельд о чем-то толковал с печенегами прямо с седла, но на оклик Варяжко обернулся, а там и Малфриду узнал, двинулся навстречу.

Ведьма смотрела на него едва ли не с восторгом. Как же выделялся витязь Свенельд на фоне степняков с их мохнатыми шапками и покрытыми копотью доспехами! [79] Степняки имели обычай покрывать стальные пластины доспехов слоем сажи, чтобы в степи они не привлекали к себе внимания блеском. Поэтому их и называли «копчеными». Казалось, что от Свенельда, облаченного в посеребренную пластинчатую броню, высокий шлем с острой маковкой и небрежно откинутый за спину белый плащ с золотыми нашивками, исходит сияние. Да и сидел он на рослом светлогривом коне, сбруя которого тоже сверкала и звенела позолоченными бляшками и украшениями. Малфрида глядела на приближавшегося варяга во все глаза. И пусть он стал христианином, пусть все у них в прошлом, все же этот человек много для нее значил.

Свенельд не смог не откликнуться на радость во взоре чародейки – улыбнулся, подъехал, протянул руку. Миг – и Малфрида легко перебралась с возка на круп коня, уселась позади витязя, прильнула к его плечу. И сразу стало спокойно.

А как опешила Невена, увидев задравшийся едва не до колен подол нарядного платья госпожи! Чародейка рассмеялась.

Невена не унималась:

– Госпожа, ктра благостная, одерни подол скорее! Что о тебе подумают все эти люди? Что подумает господин Калокир, обязавший меня присматривать за тобой?

Напоминание о Калокире отрезвило ведьму. Да и Свенельд нахмурился.

– Что, к своему ромею приехала?

– К нему. Как он тут?

Вот оно главное! Она слушала, как брали Преславу, сколько времени это заняло, а сама ждала, что же Свенельд про Калокира скажет. Но воевода считал, что важнее само событие, потому и описывал подробно.

Оказалось, что русы крепко увязли под Преславой, непросто было взять такой город, потому и осаждали ее долго. Святослав не пожелал дожидаться, пока город падет, и, оставив его в осаде, отправился усмирять тех комитов и бояр, которые еще не присягнули ему на верность. Осадой же доверил руководить Свенельду и патрикию Калокиру.

– Царь Борис со своими сторонниками укрылись во граде и решили сопротивляться до последнего, – рассказывал Свенельд. – Надеялись, что и мы, как пардус Святослав, не станем торчать под градом, да и печенегам не нравится так долго оставаться на одном месте, их манит легкая нажива. А тут… Ты погляди, какие стены, Малфрида! Сплошь тесаный камень, крюк «кошки» не за что зацепить! Византийские мастера град возводили, а они в строительстве цитаделей первейшие умельцы.

– Но ведь взяли же вы с князем когда-то крепость Саркел! – напомнила Малфрида об одной из побед Святослава в Хазарии. – И быстро взяли, как я слышала. А Саркел тоже ромеи строили.

Свенельд усмехнулся. Надо же, баба, а о войне здраво рассуждает. Крепость Саркел и впрямь считалась неприступной, недаром каган Иосиф после разгрома его столицы Итиля поспешил там укрыться.

– Видишь ли, Малфрида, вышло так, что Саркел мы брали не штурмом или измором, а в открытом бою. Каган Иосиф, последний правитель хазар, полководец был никудышный, вот сдуру и приказал своим войскам не оставаться под защитой укреплений, а выйти навстречу русам. Да и где ему было разбираться, как воевать! У хазар у власти всегда стояли двое: каган – особа священная и почитаемая, и бек-шад, который войсками управляет. Но к моменту подхода русских дружин к Саркелу того бек-шада наш Святослав уже разбил в бою. Иосиф же… Как я уже сказал, каган – особа священная, вот его и не посмели ослушаться, когда он повелел войскам выйти навстречу русам. Ну и полегли они все. Каган же, узнав про то, сам яд принял…

– Ладно, ладно, знаю я, что там было. А теперь вижу, что, несмотря на твои стенания, вы и Преславу смогли взять. И довольно о том. Скажи, где мой Калокир?

– Калокир, да… О, полюбовник твой тут отличился. Он ведь знал, что с царем Борисом из Константинополя прибыли сопровождающие его знатные люди – патрикий Никифор Эратик и настоятель Феофил, вот и решил попробовать с ними сговориться. Ромей с ромеем всегда найдет о чем потолковать, вот на это Калокир и рассчитывал. Он пробрался в город…

– Погоди, Свенельд, – перебила Малфрида. – Как он мог пробраться? Ты ведь говорил, что в город и муха не влетит…

– Да кто его знает, как он умудрился! – отмахнулся Свенельд. – Когда Святослав отправился брать Плиску, мы с Калокиром договорились, что я буду следить за предпольем у северных ворот, а Калокир – у главных, южных. Я в его стан не наведывался, вот и не знаю, как этот ловкач сумел проскользнуть внутрь укреплений. Правда, Инкмор рассказывал, будто бы Калокир забрался на стену по веревке, пока его люди отвлекали стражей на другом участке. Ну а пробравшись внутрь, херсонесец сумел отыскать посланцев Никифора Фоки. И уж как он их убедил, того не ведаю, да только пошли они на сговор с Калокиром. Их люди схватили и заперли царя Бориса, а прочим мятежникам было сказано, что они могут миром уйти из Преславы. Говорил же тебе – я севернее стоял станом и вдруг смотрю – на башне стяг Святослава с пардусом взмыл, ворота распахнулись! Глазам не поверил, но приказал отрядам войти внутрь и все разведать. Оказалось, что мятежники ночью покинули град через южные ворота, оставив нам Преславу и своего царя. Так что Калокир добыл победу для князя своими хитрыми увертками, а после еще следил, чтобы наши сильно горожан не грабили. Хорошо еще, что князь вовремя прибыл, обуздал и русов, и печенегов. Сказал – мой град. Окрестности – ваши, а столицу не троньте.