Симона Вилар - Ведьма и тьма

– Так он не пенял Калокиру, что тот мятежных бояр отпустил? – с тревогой спросила чародейка.

Свенельд похлопал ее по руке.

– Верно мыслишь, Малфрида. Многие тут болтали, что ромей хитростью все уладил, а славы в том никакой – так и не помстились мятежникам. Но Калокир и перед Святославом не падал на колени. Сказал: тебе нужен был град – он твой. И казна царская, и сам царь Борис у тебя в руках. А то, что ни строения, ни сокровищница, ни библиотека здешняя не пострадали, – это только к добру. Да что говорить, я и сам его поддержал, когда Святослав явился.

Свенельд поддержал Калокира? Малфриде это казалось странным. Хотя – оба они христиане, вот и стремились свои храмы и сокровища сохранить. И пусть Калокир уверяет, что он неверующий, Малфрида понимала: то, как его воспитали с детства, никуда не делось. Вот же они стоят – христианские храмы. Даже пение молитвенное можно расслышать…

Столица Болгарии, отныне принадлежавшая русскому князю, была не только обширнее крепости Доростол, но и много красивее. Высокие каменные дома, мощенные светлым камнем улицы, богато украшенные храмы. Дома знатных горожан привлекали внимание росписью, а за каменными оградами клонились к земле пышные ветви плодовых деревьев. Если после взятия в Преславе и были грабежи, то теперь все уже приведено в порядок и местные жители перестали опасаться завоевателей. Вот женщины на перекрестке набирают воду у фонтана, а русские витязи наблюдают за ними, но не задирают, а только порой пошучивают игриво. В кузнице мастер кует коня кому-то из воев, в другом месте раскупают свежий хлеб, и русы пробуют его, сравнивая со своим киевским.

Главная улица, по которой ехал Свенельд с Малфридой, вела к расположенному внутри городских укреплений дворцу болгарских царей. Город как будто и вырос вокруг дворца, ставшего центром и главной достопримечательностью столицы. Дворцовое здание было построено из светлого камня и мрамора, украшенные мозаикой арки обрамляли ряды окон, от центрального строения отходили портики галереи, крытые яркой черепицей.

Во дворе перед дворцовым крыльцом толпилось немало народу – как витязей-русов, так и местных болгарских бояр, из тех, что поспешили явиться к победителю на поклон. Причем прибыли они семьями, с многочисленными домочадцами, и теперь ждали, когда новый правитель их примет.

Свенельд помог Малфриде спешиться и указал в сторону опоясывающей дворец расписной галереи:

– Там он, красень твой ромейский!

Калокир стоял за массивными мозаичными колоннами в окружении каких-то веселых местных боярышень: смеялся, слушая их речи. А сам принаряжен – в лиловом переливчатом бархате, стан и плечи лором [80] Лор – деталь византийского облачения высшей знати и правителей: богато декорированный и украшенный шарф-накидка, обвивающий плечи и стан, длинный конец лора носили переброшенным через левую руку. перевиты, как у вельможи, густые черные кудри на лбу схвачены золоченым обручем, с которого вдоль висков ниспадают блестящие подвески. Ну, чисто царевич! И хорош-то как! Недаром все эти местные щебетухи вокруг него увиваются. А он смеется с ними, ручки пожимает.

Малфрида, ощутив укол в груди, крикнула нарочито грубо:

– Эй, Калокир-херсонесец!

Видела, как он повернулся, как посмотрел… А потом так и просиял. Оставил этих болтушек и к ней поспешил.

Малфрида поправила выбившуюся из-под головной шали прядь, топнула сапожком с налипшими комьями грязи. Калокир торопливо сбежал к ней по ступеням, и она увидела знакомое восхищение в его глазах… И сама навстречу кинулась. Обняла.

– Мой! Никому не отдам!

И через его плечо грозно сверкнула очами на следивших за ними с галереи боярышень. Что, остолбенели? То-то же!

Калокир мягко развел ее руки.

– Ну, что же ты так, прямо при всех, – сказал, отступая. – Здесь все иначе, чем у вас. Тут люди и осудить могут.

– Кто посмеет? Ты победитель, я твоя женщина. Кто осмелится судить?

Калокир рассмеялся.

– Ты, как всегда, своевольна и дерзка, Малфрида. Но раз назвала себя моей, то и веди себя как жена того, кто от всех требует почтения.

Он еще что-то говорил: мол, сейчас отведет ее в покои, где все готово к ее приезду. Пусть приведет себя в порядок и явится как достойная госпожа на вечерний прием – ведь сегодня царь Борис предстанет перед князем, вернувшимся в столицу! Калокир, казалось, считает это важным событием, но у Малфриды гул в ушах стоял: он назвал ее женой! Не подругой, не усладой своей, не полюбовницей – а женой! О, если он так решил, то… Она готова стать ею!

Приготовленный для нее покой был великолепен: мраморные стены, порфиром отделанная окантовка сводчатого потолка, ложе с бархатным балдахином, мебель вся в резьбе, повсюду пышные покрывала и бархатные коврики – ступать страшно по такой красоте. Но когда Калокир, заметив, как ей тут нравится, привлек ее к себе, Малфрида вмиг забыла обо всем, кроме жажды его любви. Целовала ромея жарко, ластилась страстно и бесстыдно, уже и застежку на его плече рванула, когда патрикий, растрепанный и задыхающийся, поспешил отстраниться.

– Не могу с тобой сейчас остаться, госпожа моя, как бы сам этого ни хотел.

Он принялся объяснять, что готовит встречу царя Бориса с князем и ему поручено следить за очередностью приема тех бояр, которые явились преклонить колени перед Святославом. Ведь здесь и византийские послы, и комиты готовых вернуться под власть князя земель. А у Святослава и его людей нет опыта приемов, вот Калокир и вызвался все устроить так, как при дворе великого правителя. От этого многое зависит.

– А когда ко мне? – искоса глянув на него, спросила Малфрида. – Соскучилась я по тебе, измаялась совсем. Хочу тебя всего!

Калокир уже от дверей вернулся к ней, целовал так, что ноги у нее подкашивались.

– И я соскучился по тебе, дикарочка моя сладкая. И весь твой буду, как только решим дела государственные. Ты же у меня разумница, должна понимать… К тому же еще неизвестно, как князь отнесется к моему решению отпустить мятежных болгар ради сдачи Преславы…

Последние слова заставили Малфриду опомниться. В ее глазах мелькнула тревога. Она встревоженно спросила, не жалеет ли сам Калокир, что отпустил лютых недругов Святослава, с которыми еще наверняка придется вести бои.

– Я сделал то, что счел наилучшим, – тряхнул головой патрикий. – Надеюсь, князь это поймет.

И поведал, что отправил вслед за отбывавшими мятежниками доглядников, чтобы проследили, куда те направятся. И выяснилось, что часть из них – из той болгарской знати, чьи земли подпали под власть Святослава и которым просто некуда деться. Вот они и двинулись в град Филиппополь. Это сильная крепость, и они рассчитывают там отсидеться. А те, кто случайно сошелся с мятежниками и оказался брошен ими, скорее всего подадутся в Византию, будут просить там убежища.