Лариса Миронова - Поединок со смертью

Таксист пожал плечами и выпятил нижнюю губу.

– Кто как. Только больше, я думаю, народ таким способом усмиряют. Чтобы с горя совсем с ума не сполз. Жизни никакой, куда ни глянь, всюду запустенье.

– Церковь – последнее пристанище.

– Именно так, правду говоришь, – обрадовался таксист.

– Разумно.

– Вон у нас один бугор сидит у власти, к нему люди жаловаться пошли на произвол власти, так он и послал их с порога.

– Далеко послал?

– Как раз и недалеко.

– А что так?

– Церковь-то рядом.

– Связь какая?

– Прямая, как эта дорога. В церковь, говорит, идите, вон вам экую махину отстроили, туда и жальтесь, а ко мне не ходите больше. Я вам не собес. И вообще, мы теперь живём в цивилизованном правовом государстве, а не в совковом трудлагере. А вы всё по старинке – к начальству в кабинеты норовите проскочить да на обидчика нажалиться, всё про справедливость талдычите.

– Логично, – усмехнулся пассажир в плаще. – Они всегда такие были.

– А на церковь как раз и жертвовали бугры, их всех вроде как обязали. Бумаги не подписывали в администрации, пока на церковь денег не дадут. Так что вот.

– Ясно. Повсеместно махинации и произвол.

– Ещё какой! Чего изволишь, то и произведут над тобой.

– Либеральную шпану сменила обойма таких же амбициозных и. о. патриотов.

– Ио? А это что?

– Это аббревиатура, сокращение такое.

– Понял, гы… – весело засмеялся мордыш. – Иди-Оты значицца, если не сокращать.

Мужчина в плаще согласно кивнул.

– Сварганили наскоро скоморошный высший свет с правом родонаследия и денежного пая, и думают, что теперь всё само собой пойдёт путём. Ан нет.

– Не пойдёт, значит? – со злым смехом спросил мордыш.

– Не пойдёт, одни рапорты. Откуда вот возьмутся успехи в экономике?

Мордыш, весело будто, развёл руками.

– Откуда? Детский вопрос. От нефти да от вранья. Фальшивых лекарств понаделали, травят народ за его же денежки, а всем выгода – прибыль идёт постоянно. У нас аптек уже больше, чем магазинов. Широкий выбор у народа – лечись или питайся. А от этих лекарств только больных больше делается. Им лечить невыгодно, вот они и калечат, чтобы больше клиентов было. Хозяева центральной аптеки – самые богатые люди у нас в районе, ещё вон главврач особнячок ничего себе так отгрохал.

Мордыш указал на большое красивое строение из белого кирпича недалеко от станции.

– У вас что, уже всех платно лечат? – спросил пассажир в плаще.

– Бесплатно только помереть помогут, но хоронить тоже за деньги, так что лучше самому себе заранее и гроб, и ямку заготовить. А все хорошие лекарства – что раньше, что теперь – всё за деньги. Кто чем сильно заболел, в больницу лучше не ходить без денег.

– Так всё серьёзно? – упорно выспрашивал мужчина в плаще.

– И ещё как! Недели не пройдёт, труп домой повезут. А что делать будешь? Разве что в тихом безумии век коротать остаётся, других альтернатив нам не положено.

– Это почему же?

– Да потому, «же», что добиваться справедвости, сидя в дурдоме, откуда тебя никогда не выпустят, может только полный идиот, хоть и в сокращении…

– Аббревиатура это.

– Ага, хоть без этой… как её… аббревиатуры. Абрыдло всё, однако.

Мордыш задумался, снял зачем-то кепку и долго молча хмурил лоб, обречённо качая большой стриженой головой.

– Да уж, – произнёс мужчина в плаще, похоже, с большим сочувствием, и снова посмотрел на часы. – Однако, сильно вас начальники заели.

– А чего, разве я не прав? – снова оживился мордыш. – В какие такие времена не подайся, всюду всё едино – главная фигура везде начальник. Хоть какой, лишь бы от него чево-то там зависело… – Он задумался и снова начал хмурить лоб, будто силился что-то неприятное вспомнить, потом вдруг сказал зло и с большим чувством: – Вот и будет, комариная…ть, выкабениваться, над человеком власть показывать. На тебя смотрит, а сам карман глазом обнюхиват. Наберёт мошну, потом в Москву свалит или в какой другой город, будет себе в упадке совести по ресторациям разгуливать, на закусь щёки селёдки заказывать да губы лосося… А то и лапу распаренную затребует. – сказал мордыш, глотая слюну.

– Лапу?

– Ага, медвежачью. Любят они это дело под водочку кушать. Особенно если водка финская, – нахмурившись до красноты глаз, сказал опечаленный мордыш.

Мужчина в плаще тоже нахмурился, потом сказал печально и вполне согласно:

– Это верно, все они всегда такие и были.

– Вон Никита Бледных из Москвы наехал с пацанами, так говорит, что в России сейчас два миллиона чиновником на полном довольствии у государства. И по сто тысяч зряплата, курорт бесплатно для всей семьи, всё другое тоже. За народ, видно, переживают сильно.

И он, взмахнув рукой, нарочито громко запел:

– Да уж… И, правда, беда… – согласно кивнул головой пассажир в плаще, подозрительно сощурив левый глаз.

Они замолчали и сосредоточенно смотрели перед собой.

– Это разве справедливо? – спросил после паузы мордыш.

– Нет, разумеется.

– А почему же тогда это так? А?

– Плохо то, – вздохнув, сказал пассажир, устало глядя на словоохотливого мордыша, – что вот эти ваши провинциальные отвратительные нравы расползлись уже по всему лицу страны и даже весьма успешно прижились в столицах. Теперь и в большом городе то же самое. Чистый феодализм. Чиновников в стране два миллиона, но полтора из них – это ваши местные князьки.

– Как это?

– А так.

– Не конкретно.

– Думайте.

– Кумекаю.

– Полмиллиона человек обеспечивают работу федерального аппарата, а в три раза больше – работу на местах. Местечковая власть это называется. Они всю беду и творят на периферии. А мы всё на Москву бочку катите.

– Законы-то там принимают, чего ж не катить?

– Законы там принимают, а на местах исполняют – как кому в голову взбредёт, так и исполнят. По понятиям всё ещё живёте, вот что.

– А всё потому, что капитализма настоящего у нас нет, – находчиво отбрил мордыш.

– Это тоже Бледных вам сказал?

– А и сказал, так и что, если правильно? Вон в Америке какие деньги пензам платят да какие зарплаты на производстве? А в Германии? А в других местах? Был бы у нас капитализм без чиновников, и у нас бы тоже все хорошо жили.

– Ой ли? – покачал головой пассажир в плаще. – На западе льготы и программы помощи малоимущим появились только тогда, когда повсеместно, во всём капиталистическом мире начали побеждать на выборах социалисты и коммунисты. И тогда, чтобы отпугнуть призрак коммунизма, Европа, равно как и Америка, скоренько стали заботиться о слабых и малоимущих. И даже СССР поспособствовали разрушить поскорее, чтобы собственный народ не соблазнялся лозунгами социальной справедливости.