Елена Пустовойтова - Эвкалипты под снегом (сборник)

– А нам никогда скучно не бывает, – простодушно сообщила еще одну подробность своего счастья Вера, – а водка веселить-то веселит, а взамен забирает гораздо больше. Много больше. Саму жизнь забирает…

За столом началась оживленная беседа, в которой солировала Лариса – о пьяницах, лодырях и о судьбе русского народа.

Как непохожи были друг на друга муж с женой, как различны, несмотря на то, что одеты были оба очень просто, если не сказать – одинаково. На Сергее старая, вылинявшая, с надорванной горловиной футболка, такого же непонятного от старости цвета, как и старый линялый Верин халатик, который сиял в прорехе под правым плечом белизной ее тела. Но Сергей и в таком наряде был хорош, он и в нем напоминал собой короля Артура из нового английского фильма, что видела Ирина в одной из своих поездок в Англию, а Вера была лишь доброй, деревенской, не совсем опрятной в одежде бабенкой. Открытые руки Сергея, его плечи, загорелая шея, которая, как рамкой, была оттенена шелком его льняных волос, выдавали в нем силу, манили красотой. Сидел, держа спину прямо, красиво поворачиваясь, упруго изгибая… – Ирина тут же поймала себя на мысли – конечно, стан! – именно так: сидел, упруго изгибая стан… Так молодо и гибко было тело этого мужчины, жена которого уже опустила плечи и согнула спину, и повороты ее измаянного дневной работой и долгой паркой гостей тела были полны усталой тяжести.

Ирина заметила, что к Вере Сергей относится немного снисходительно, но не без любви. Отметила, что хорошо ухаживает за Ларисой, говорит ей стоящие комплименты про глаза и цвет лица.

А на Ирину ни разу не взглянул.

Даже тогда, когда тарелку у нее из рук брал…

Но, с другой стороны, чего на нее глядеть, она ведь и в разговоре не участвует…

– Моя тетя любимая говорила, когда я замуж выходила: «Вам жизнь начинать, как на крашеный пол ступить – легко», – волновалась Вера. – Она сама в войну замуж выходила, а ее мать в коллективизацию свою молодость извела… Тетушке было с чем сравнивать. А я сейчас на своих смотрю и не могу быть рада их времени – им сложнее нашего и труднее нашего. Столько перед ними расставили соблазнов и ни одной настоящей цели… Душа за них болит. Пьянство и разврат повсюду. И еще – наркотики… Мы разве про них что-нибудь тогда знали?

Сергей слушал свою жену со вниманием и в то же время, будто задумавшись о чем-то своем. Легкая складка легла – и захотелось Ирине опять подумать: на чело – так замечательно было его лицо в своей задумчивости.

– Да, страшное нынче время. Везде, во всем мире страшное, не только у нас. Бездушное и поганое, – бодро решила на правах солирующей перевести разговор в более веселое русло Лариса, – ну́ его, это время, и нас, неразумных, давайте о другом. Все-таки мы после бани… Лучше расскажите, как вы познакомились, прежде чем ступить на «крашеный пол»? – блеснула глазами Лариса, поправляя полы пушистого халата – так ловко и красиво, что чуть Ирина не соблазнилась повторить ее движения.

– О-о-о! – заулыбалась, заискрилась, как счастливая молодоженка, Вера, потянувшись к Сергею:

– Это мой спаситель… Один на всей земле…

И повернувшись к гостьям, время от времени с улыбкой поглядывая на Сергея, продолжила:

– Я в десятом классе вместе с родителями сюда переехала. Они у меня на месте не сидели – как я родилась, так кинули меня на мою тетушку и мотались по стройкам века по всей стране. А когда мне в десятый пришла пора идти – угомонились. Переехали сюда и меня забрали. Вобля тогда многолюдной была… Природа хорошая, дома дешевые, а отец уже прибаливать стал, ему захотелось пасекой заняться, медом своим подлечиться.

Пошла я первый день в школу живой, веселой девчонкой, а вернулась – как во сне… Сергея увидела.

Меня учитель с классом знакомит, а я только его и вижу…

Даже оглохла.

Мне вопросы задают, а я молчу… Все надо мной хохотать. Потом изводить стали. Особенно девчонки. Ну, а Сергей стал меня защищать…

А я и по сей день как во сне живу… – заалела щеками Вера, заставив своих гостей, не выдержавших такой ее искренности, смущенно потупить глаза.

Ворвались, разрушив затянувшуюся паузу, распаренные, розовые и чистые ребята, и все к отцу – чего, как обещал, не пришел? Окружили, обхватили со всех сторон, стараясь повалить на пол. Тот, удерживаясь на стуле, завязал с ними веселую возню, сгреб всех одной рукой, придерживая от неуместного при посторонних за столом веселья, тихонько извинялся.

Усадил детей на лавку рядом с Ириной и забыл обо всем, радостно отвечая на улыбки и просьбы сыновей.

И это Ирине не понравилось.

Как будто ее обманули…

Гостей Сергей с Верой проводили до самой калитки Ларисиного дома, возле которой их поджидал Степочка, который тут же стал всех зазывать в дом. Сергей отказался, сославшись, что их ждут сыновья – так просто и решительно, что скучающий Степочка не стал больше настаивать. Ирину никто в ее роскошном доме не ждал, и она, странно маясь душой, с удовольствием откликнулась на приглашение – ей впервые не захотелось оставаться одной.

Постояли, как и положено, возле калитки, глядя вслед уходящим Сергею с Верой, и только когда их скрыла темнота, пошли, будто в раздумье, к залитой светом веранде.

– Скажи ты мне, если что-нибудь понимаешь? – Лариса выглядела озабоченной. – По мне – так с полосатым телом под «Билайн» ни одному мужику на глаза нельзя показываться. Или он ненормальный, этот раскрасавец? Как в той рекламе – живи на яркой стороне – полосатое себе выбирает?..

Ирина не отвечала, сосредоточенно укладывая в сумку свое снятое с плеч полотенце, которым она прикрывалась, боясь простуды.

Лариса принялась рассказывать Степочке обо всем, что было в гостях, не признаваясь только в своем зазывном смехе.

Бывший генерал, не вникая в красоты «такого мужика» и в тайны загорелого в «полосочку» тела его жены, резонно, выдавая каждым своим словом воинскую сущность, произнес, откупоривая шампанское:

– Любовь зла… И это очень хорошо. И давайте за это выпьем!..

Выпили. И долго сидели на веранде, слушая крики маленькой совки сплюшки, что заунывно, будто дуя в трубочку, кричала на всю округу:

– Сплю-ю, сплю-ю, сплю-ю…

Утро для Ирины вновь не было радостным – в окна хлестал дождь, и весь мир за ними был мокрым, грустным и некрасивым. И в душе у Ирины поселилась печаль. Но не из-за дождя – она это понимала. Она даже знала, что и с окончанием дождя того счастья, что было у нее в этом доме, уже не будет.

Сварила кофе и долго пила его, рассматривая в окно соседский недостроенный коттедж. Потом, стоя подолгу возле своих фотографий – мальчишкой с арбузом и колодцем – побродила по пустому дому. Взяла книгу, но, устроившись вместе с ней в кресле, включила телевизор. Да так и замерла перед ним, бездумно глядя на мельтешащие по экрану картинки.