Михаил Сегал - Молодость (сборник)

Елена встала и посмотрела в зеркало. Лика кинулась к ней.

– Что случилось?

Елена заплакала и быстро промокнула салфеткой глаза, чтобы не испортить грим. Но слезы не слушались.

– Валерий Иванович! – обняла она дедушку. – Можно я вас поцелую?

Дедушка сел в кресло.

– Это я у вас должен о таком спрашивать…

Елена поцеловала его, обняла и прижала к себе.

– Я сбегаю за всеми? – спросила Лика и, не дождавшись ответа, выбежала в коридор.

Она старалась не думать ни о чем плохом, просто летела по коридорам, как обычно, ракетой и приземлилась в кабинете Анны Николаевны.

– Можно смотреть, готово, все сделали.

Обратный путь занял больше времени: у Анны Николаевны болели ноги. Когда вошли в гримерку, Елена стояла у окна, спиной к двери. Анна Николаевна не сказала ни слова, только подошла чуть ближе.

– Это не я, – прошептала Елена, – я думала, что это будет, как будто я, но – старая. А это – не я.

– А где Валерий Иванович?

– Он почему-то домой ушел.

Анна Николаевна еще несколько секунд посмотрела на Елену, опустилась в кресло и сказала:

– Одно лицо.

– Что «одно лицо»? С кем?

– Неважно, Леночка, это я так…

– Мне еще горб сошьют, Анна Николаевна. Завтра, к «генеральной».

Вечером дедушка молчал, что-то рисовал, несколько раз перевесил из шкафа в шкаф свой пиджак с орденами. Ничего не поел, лег подремать и тут же глубоко уснул.

Следующий день был очень длинный. Самый длинный в жизни Лики.

Рано утром она проснулась и пролежала, почти не двигаясь, полчаса, а может, час. Светало, но ночной холод задержался в комнате, было лень встать и закрыть форточку. То ли живот болел, то ли грустно было – непонятно. В общем, это был странный час. Наконец она поднялась, прокралась на цыпочках мимо дедушкиной постели в душ, а потом решила приготовить завтрак.

Трамваи уже вовсю звенели, но дедушка прожил здесь много лет и спал под этот шум «как убитый». Ровно в полвосьмого он встал безо всякого будильника. Зная чудеса его режима, Лика подготовила все заранее, нарезала хлеб, вытащила масло из холодильника, а без одной минуты восемь разбила два яйца на нагретую сковородку. Дедушка «вышел к завтраку» опрятно одетый и улыбающийся.

– Волнуешься? – спросила Лика.

– Нет, – ответил он, и они замолчали на какое-то время, потому что – «когда я ем, я глух и нем». Потом она налила чаю. Это был долгий завтрак.

– Какие у тебя сегодня планы? – спросил дедушка.

– Сначала в школу, потом к тебе на «генеральную»!

– Разве тебе не нужно в «Чиполлино?»

– Да, но сегодня такой день, хочется к тебе пойти!

Дедушка поцеловал Лику в голову, она прижалась к нему.

– Спасибо за вкусный завтрак… Но ты не права. Твоя работа – в «Чиполлино», у тебя же нет замены.

– Нет…

– Тогда иди туда. Каждый должен быть на своем месте, а не бегать «куда хочется».

– Ты… Просто хочешь один с ней? Без меня?.. Работать? – поспешила добавить Лика.

– Нет, – ответил дедушка после короткой паузы, – нет.

Дурацкий какой-то получался разговор. Она испугалась, что дедушка обидится, и быстро собралась. Уже в дверях оглянулась, а он улыбнулся и помахал рукой: «Беги, беги, опоздаешь!» Она снова развернулась к двери, дедушка окликнул:

– Не холодно?

– Нет вроде.

– Может, бабушкину кофту наденешь?

– В школу?

– Ну, хорошо… Ты вообще надевай, не стесняйся. Чего ей лежать? Ей еще долго сносу не будет.

– Хорошо…

– Похолодание объявили.

– Тем более. Не волнуйся, я из нее не вылезу.

Потом было почему-то два урока вместо шести. Все разбежались, а Лике было некуда идти, и она осталась на школьном стадионе. Повисела на турнике, попрыгала по вкопанным в песок шинам, но цели так и не появилось, время замерло.

– Привет! – окликнул ее кто-то. Она обернулась. Паша, как всегда, поздоровался издали, словно спрашивая разрешения подойти.

– Привет, – улыбнулась Лика и тут же насупила брови, вспомнив, что не собирается быть с ним милой. Паша подошел и уселся на самую большую шину от грузовика.

– Лика, – сказал он, – давай сходим куда-нибудь.

– Куда? – в принципе было здорово, что он подошел. Время сдвинулось с мертвой точки.

– Давай за «круг»?

Они прошли мимо совсем старых домиков окраины и вскоре миновали «круг» – последнюю остановку троллейбусов. Лика толком не знала, что там, за ней. Самой было как-то страшно ходить, а в компаниях, которые бегали туда курить черт знает что и заниматься черт знает чем, она не состояла. Молча, огородами и ямками, они вышли к реке. Пару раз Паша набирал воздух, чтобы сказать что-то, но то Лика ускоряла шаг, то сам он, видимо, передумывал.

Первая зелень уже покрыла противоположный берег, было очень красиво и почти не холодно. Тучи опустились низко, воздух стал прозрачным и серым. Даже листва на дальних деревьях казалась теплой. Лика хотела сказать об этом, но сначала не знала как, а потом решила, что уже поздно, что, наверное, это все неважно. Они пошли правее, против течения, чтобы выйти к оживленной части города. Может, километр, а может, два они брели рядом, потом опережая друг друга, но все равно – как-то вместе. Пару раз встречались взглядами, собирались что-то сказать, но так и не сказали. Когда молчишь так долго, глупо уже начинать разговаривать.

Паша попрощался у троллейбусной остановки и неуклюже пошел прочь, словно не знал, куда идти. В целом прогулка Лике понравилась.

Эльфогном встретил ее скучной гримасой. У него не было настроения, и, пока дети собирались, они в который раз прогулялись по коридору, порассматривали стенды об истории театра. «Евгений Онегин» – спектакль сезонов 1960–1972 годов. «Иван Сусанин» – 1959 год… Черно-белые, расфокусированные актеры стояли на сцене в некрасивых костюмах и пели, широко открывая рты. Может, они и хорошо пели, может, и костюмы были «ничего», но фотографии этого никак не передавали.

Лика очень хотела пойти к дедушке в гримерку, но помнила его слова: «Каждый должен честно быть на своем месте»… Я-то честно, я-то на своем… А со стороны места очень даже нечестно в такой день приковывать к себе… Может быть, на второй акт успею. И время снова потянулось, потому что ждать нужно было еще часа два.

Дети собрались, Лика включила им «Чиполлино» и села рядом. Мальчик-луковка как угорелый забегал от своих врагов, агрессивных овощей и фруктов.

– Нужно срочно бежать! Ноги в руки и вперед! Они не догонят!

Наверху сейчас уже погас свет, музыка из тишины, из ниоткуда расплывается по залу, лучи ложатся на сцену, а там – люди в костюмах, и бросает в дрожь от всей этой сказки. Люди начинают петь. Какими-то специальными, волшебными голосами. В жизни ведь они нормально разговаривают.