Татьяна Батенёва - Внучка, Жук и Марианна (сборник)

– Простите, это вы Николай Петрович? – робко спросила Катя. – Здрасте!

Мужик разогнулся, повернулся к ней лицом. Коротко стриженные волосы отливали металлом, лицо, заросшее тоже седоватой неряшливой щетиной, блестело от пота и было хмурым и неприязненным. Быстро схватил какую-то застиранную рубаху, напялил на себя.

– Ну! – не здороваясь, произнес он. – Вы кто?

– Я внучка, – заторопилась Катя. – Екатерины Васильевны внучка, Катя меня зовут. Бабушка просила вас, если сможете, зайти, водонагреватель посмотреть. Он у нее сломался, – совсем упавшим голосом закончила она. Ее сильно обескуражил такой прием, и Катя уже жалела, что послушалась бабушку, поперлась к незнакомому человеку.

– Зайду вечером, погляжу, – хмуро буркнул мужик. – Как она, Екатерина Васильевна?

– Спасибо. Плохо, – неожиданно для себя самой сказала Катя. На глазах закипели слезы. – Спасибо, я пойду.

– Да не за что пока, – еще раз буркнул мужик и снова склонился над своей механической штуковиной. – Часа через два зайду, скажите ей.

Вечером Катя сварила овсянки, попыталась накормить бабушку. Та проглотила пару ложек, виновато покачала головой: не лезет. Чаю выпила с удовольствием и съела пряник. Катя опять подумала: а вдруг поправится, встанет, и на душе стало как-то легче.

Ее удивило, как посветлело лицо бабушки, когда на крылечке послышались шаги. Такие тяжелые, что хлипкие доски пола застонали и заскрипели, как немазаная телега.

– Катюш, встречай, Николай Петрович идет, – забеспокоилась она. – Пусть зайдет ко мне.

Катя с независимым видом вышла в коридорчик, поздоровалась.

– Зайдите к бабушке, она зовет, – сухо сказала она. Ей было неприятно вспомнить, каким просительным девчачьим тоном она разговаривала с этим неприветливым субъектом, и самое главное, как чуть не расплакалась при нем.

На этот раз, в джинсах и светлой рубашке, он выглядел моложе и как-то цивилизованней, что ли, хотя щетина на лице осталась такой же клочковатой и хмурое выражение лица не изменилось. Пригнув голову, он вошел в низкий проем двери, привалился к косяку. Бабушка разулыбалась ему навстречу.

– Голубчик, Николай Петрович, спасибо, что зашел! – заспешила она. – Посмотрите наш агрегат, пожалуйста, а то без горячей воды, как без рук.

– Сейчас, Катерина Васильевна, гляну. – Он поставил на пол серый пластмассовый чемоданчик с инструментами. – А вы как, встаете?

– Встаю-встаю, вот Катюша приехала, мне теперь получше будет. – Бабушка по-родственному ласково смотрела на хмурого соседа. Катю даже кольнула досада: подумаешь, какая радость этот бирюк! – Вы посмотрите, а потом зайдите ко мне, хорошо?

– Зайду, – отлепился от косяка сосед. Подхватил чемоданчик и по-хозяйски протопал в ванную. Катя не пошла следом – раз так все знает, сам разберется. Она взяла кастрюльку с недоеденной кашей, вышла во двор. Жук радостно подскочил к миске, захлюпал кашей.

Вдоль забора прошла неслышно Марианна, запрыгнула на крыльцо, просочилась в дом. Катя походила среди кустов смородины, понюхала цвет на старом боярышнике, посидела на скамейке у распускающихся пионов… Наконец ей наскучила собственная независимость, и она пошла в дом.

– …Немного осталось, может, день, может, неделя, – услышала она голос бабушки. – Вы уж не оставьте девочку мою, заклинаю вас. У нее ведь никого нет, кроме меня. И поддержать в жизни некому. Вы человек порядочный, надежный, обещайте помочь, если что. На вас только и надеюсь.

Катя обмерла. По всей видимости, бабушка обращалась к нелюдимому соседу, и речь шла о ней, Кате. Да как она может, совсем чужому человеку!..

– Не волнуйтесь вы, Катерина Васильевна, – прогудел в ответ низкий мужской голос. – Она девушка взрослая, сама себе хозяйка. Если что по хозяйству, я, конечно, всегда помогу, только вряд ли ей деревенская жизнь по нраву, она же в Питере живет, вы говорили. Не думайте вы о плохом, бога ради! Что вы все помирать собираетесь! Никто не знает свой срок…

– Я знаю, Николай Петрович, – спокойно сказала бабушка. – Старые знают, поверьте мне. И не про хозяйство я. Вот похороны эти, хлопоты – ей тяжело будет, а помочь некому решительно. И дальше ей одной страшно будет в жизни. Помогите вы, я спокойна буду на том свете.

– От ты, елки зеленые! – громыхнул сосед. – Ну вы совсем, Катерина Васильевна! Конечно, помогу, если нужно будет, только рано вы засобирались. Все! Бойлер я вам починил, пойду, не говорите мне больше нечего, мы еще с вами по грибы сходим!

Катя отскочила от двери, спрыгнула с крылечка. Ей было неловко, что подслушала разговор, который вовсе не предназначался для ее ушей. Но возмущение захлестывало: бабушка, родная бабушка, препоручала ее какому-то хмурому индюку, который даже разговаривать толком не умеет.

«Индюк» вышел на крыльцо, оглянулся, увидел Катю. Мотнул коротко стриженной головой и, не прощаясь, открыл калитку.

Катя тихонько прошла в дом, заглянула в бабушкину комнату. Та лежала, положив поверх одеяла худые сморщенные руки, по форме кисти, по длине пальцев так похожие на ее собственные, что Катя опять чуть не заплакала.

– Бабуля, ты как? – Сглотнув, она склонилась над постелью.

Бабушка открыла глаза, улыбнулась:

– Все хорошо, Катюш. Я тебе сказать хотела, там в комоде, в верхнем ящике, мое завещание и деньги, на всякий случай…

– Ты что, бабуль, какое завещание, что ты говоришь…

– Подожди, дай сказать… Это чтобы ты не металась, если что. Я все приготовила, там платье, белье, туфли. И помни, Николай Петрович тебе первый помощник, если сама не справишься…

– Грубиян он, твой Николай Петрович. Разговаривать не умеет, – насупилась Катя.

– Коля-то? Ну какой он грубиян, он застенчивый очень, и мальчиком такой был, душа нежная…

– Так ты его учила, что ли? – с опозданием догадалась Катя. – Тогда почему по отчеству величаешь?

– Ну как же… Он герой, за родину сражался, тяжелую рану получил… Как же мне его не величать, – усмехнулась бабушка. – Я им горжуcь, мальчик золотой.

– Мальчик! – фыркнула Катя. – Какой он мальчик, мужик неотесанный! Ни здрасте, ни пожалуйста!

– Ну ладно, не кипятись, – едва заметно улыбнулась бабушка. – Иди прими душ, Николай Петрович все починил, руки-то золотые у него.

Николай вернулся домой расстроенный. Катерина Васильевна явно сдала даже по сравнению с позавчерашним вечером, когда он привез ее из больницы и отбил по ее просьбе телеграмму в Питер. Он вспомнил, как с недобрым чувством к этой вертихвостке-внучке выводил слова на бланке. Катерина Васильевна не жаловалась, что внучка забыла ее и глаз не кажет. Но все время, даже на больничной койке, беспокоилась: как там Катюша, не случилось ли с драгоценной внучкой чего?