Анатолий Андреев - Срединная территория

Вот чем я решил их удивить.

– Садись к окну. Смотри туда, вверх. В небо, – она чему-то улыбнулась. – Дай мне свою руку. Ладонью вверх. Левую. Теперь правую.

Она внимательно, хотя и быстро, осмотрела линии на моих руках, формы пальцев – и, ни слова не говоря, отправилась на кухню. Никаких завораживающих манипуляций, никаких ведьмачьих штучек. Обыкновенные чудеса.

– Будем пить чай, – проскрипела она оттуда.

Согласитесь, между «будем пить чай» и «вам чай или кофе?» есть разница. Я больше привык ко второму (хотя всегда выбирал чай), но молча кивнул головой в знак согласия. Что мне еще оставалось? Сделать вид, что мне обидно?

Мне предоставляли шанс унизиться до мелочной обиды, но я сделал вид, что даже не заметил ловушки.

Елена сидела напротив на диване и улыбалась, с любопытством рассматривая меня, – я бы даже сказал, следя за тенями сомнений, скользящими по моему лицу. Но с ней я не чувствовал себя кроликом. Мне приятно было демонстрировать широту натуры. Я был уверен, что это будет оценено.

Порядочным девушкам трудно понравиться: они видят в вас или судьбу – или пустое место. Вот почему за ними легко ухаживать, если становишься ее избранником, и практически невозможно, если тебя отвергли.

Елена смотрела на меня явно не как на пустое место. Она смотрела именно на меня. Я показал ей язык: мне так захотелось. Мне захотелось большей интимности, близости с этой удивительной девушкой. Она внимательно осмотрела мой язык, наклонив голову, как собачка. А я рассчитывал на улыбку.

Никогда не знаешь, что придет в голову этим порядочным.

Карина громко и смачно прихлебнула чай из самой обычной, правда, великоватой для старушки, чашки, украшенной каким-то древним орнаментом. Карина совершенно не старалась производить впечатление – и это впечатляло меня более всего. Возможно, она достигла в этом искусстве «казаться естественной» небывалых высот. Редкой естественности была бабуля.

– У тебя будет великая судьба, – сказала она, прихлебывая чай. – Подай мне изюм, внучка. Спасибо, ангел мой. Люблю чай с изюмом. Нет, не так: у тебя может сложиться великая судьба.

Я, отмеченный какими-то небывалыми знаками, скромно молчал. А мне, неведомому избраннику, никто и не спешил ничего разъяснять. Все пили чай, кстати, вкусный и прекрасно заваренный.

– Как тебя зовут? Я имена-то не мастерица разгадывать.

– Валерий. Фамилия – Белостволов.

Вот. Теперь я понял, какая маленькая заноза мучила меня все время. Елена не поинтересовалась, как меня зовут. Это было неестественно.

– Белостволов, – тихо повторила Елена и улыбнулась.

– Бог мой, какие страсти, – сказала отчего-то Карина.

Я решил надменно промолчать. Но потом, перенимая ее величавую и в то же время непосредственную манеру, спросил:

– Так что там насчет моей великой судьбы?

– А ничего, – совсем уж невнятно предрекла Карина. – Поживем – увидим.

Я понял так, что моя судьба во многом зависит от меня самого.

– Это я и сам знаю, – сказал я.

– Ничего ты не знаешь, – необидно осадила меня Карина. – Покою тебе не будет, вот что. Маяться будешь: большие потрясения ждут тебя. У тебя на руке – красная жилка с тремя звездочками.

Я посмотрел на ладонь и ничего там не увидел, кроме привычной гладкой кожи с желтыми бугорками мозолей, натертых перекладиной турника, прикрепленного при входе на кухню.

– Не на правой, а на левой, – сказала Карина, подливая себе чай.

Действительно, ближе к запястью тихо пульсировал рубиновый рубец, красная нитевидная ссадина, которая, если присмотреться, начиналась и заканчивалась мохнатенькими точками; такая же точка делила рубец пополам. Строго говоря, я не увидел для себя ничего нового: этот лопнувший сосудик, как я про себя его называл, был мне знаком до мельчайших подробностей. Даже три точки, «три звездочки», я разглядел сам, притом давным-давно.

Вот почему я спокойно продолжал пить чай.

– Я слышала о таких метках, – сказала Карина, – но вижу второй раз в жизни. Надо показать его Константину, – проскрипела она в сторону Елены.

– Странный консилиум, – счел необходимым возмутиться я. – Не нужен мне никакой Константин.

– Нужен, – сказала Карина.

И я почувствовал, что мне лучше промолчать. Судьбе угодно было свести меня с Константином. Мне даже показалось, что Константин мне вовсе не помешает. Я быстро привык к этой мысли.

Константин явился через полчаса. Причем, он получил приглашение в форме весьма своеобразной.

– Костя, тут у нас красная метка объявилась.

Карина говорила с ним по телефону.

– Да, да. Только не надо тортов: меня от них тошнит. Изюмчику прихвати. До свидания, мой желанный.

Необычность происходящего стала восприниматься мною обычно, буднично. У меня стал появляться иммунитет к чудесам. Мне даже захотелось разок зевнуть, но присутствие Елены не давало скучать. Скучно не было, а вот интрига не клеилась.

Константин оказался весьма ухоженным стариком, с пышными усами, и даже подусниками на старинный манер, что делало его похожим то ли на барина-графа, то ли на его слугу. Он словно сошел с картины какого-нибудь старого мастера и шагнул к нам в комнату. Время остановилось. На нем была широкополая черная шляпа и пальто из удивительно мягкой на вид темной ткани – такой ткани нынче не сыщешь, хотя она была новая, не выношенная. Костюм также явно подобран был к случаю, да и галстук был повязан с умыслом. Галстук был изумительно в тон к костюму, то есть находился с ним в такой гармонии, что сначала вы его отмечаете как нечто отдельное, он бросается в глаза, а затем ощущаете его как деталь непростого, некрикливого ансамбля.

Дед удостоился от меня пристального, исполненного восхищения взгляда, от Елены – трех поцелуев с касанием подусников, от Карины – объятий, которыми не каждая жена встречает далеко не каждого супруга. Кроме вкуса, Константин обладал еще и манерами. После объятий с Кариной, он бесподобно облобызал ей ручки (исполнил этот аристократический ритуал не смешно: великое искусство), причем Карина с удовольствием позволила ему сделать это, несколько даже жеманясь. После этого хозяйке был с полупоклоном вручен небольшой, но удивительно подходящий к случаю букет из полураспустившихся то ли лилий, то ли еще чего-то экзотического.

Бог мой, что происходило в квартире прямо надо мной! Уму непостижимо! Какой-то неумеренный артистизм, какой-то милый жанр общения демонстрировали милые старики. Что-то из века минувшего. Что-то из другой жизни.

– Это Валерий, с красной меткой, – рекомендовала меня в своем «простецком» стиле Карина.

– Константин, – произнес дед, подавая мне свою сухую и крепкую ладонь.

– Очень приятно, – сказал я, также обнаруживая знакомство с манерами. – А ваше отчество, будьте любезны?