Николай Шмагин - Дорога в Алатырь

В наступившем молчании было слышно, как мерно тикают ходики.

– Займут квартеру-то ихнюю оглоеды какие-нибудь, тогда што?..

– Ништо, где наша не пропадала…

– Дед, у меня усы выросли, потрогай! – вскинулся Ванька, удивленно пощипывая себя за верхнюю губу. – Помнишь, чего обещал?

Дед провел пальцем по гладкой губе внука и, усмехнувшись, протянул ему цигарку:

– На, курни, и впрямь растут.

Обрадованный Ванька жадно затянулся: слезы посыпались из глаз, он задохнулся, закашлялся и, пошатнувшись, сел рядом с дедом.

– Чему внука учишь? – рассердилась не на шутку бабушка.

– Ништо, – усмехается дед в усы, – зато опосля не будет курить. На, еще попробуй, – но Ванька не выдержал испытания и с позором ретировался.

– Ноги ноют, к непогоде, видать, – вздохнула бабушка, и в это время лампочка под потолком мигнула и погасла. В наступившей темноте было слышно, как дед чиркнул спичкой, и кухня озарилась тусклым светом к неописуемой Ванькиной радости.

Бабушка зажгла керосиновую лампу, и сразу стало гораздо светлее.

– Будем сумерничать, как прежде бывало, – она посмотрела на внука, с интересом разглядывающего лампу, и улыбнулась:

– Ванюшк, загадку вам с дедом задам, слушайте: «Стоит мост на семь верст, на мосту дуб, на дубу цвет во весь белый свет». Кто первый отгадает?

– Бабань, ты, как маленькая, – засмеялся внук, видя ее нетерпение.

– Ни в жисть не отгадаете, – не обиделась бабушка. – То великий пост и пасха. – Она поставила на стол миску, полную крашеных яиц, кулич, полюбовалась и подошла к самовару – чайку надо вскипятить.

Дед взял косырь и стал щепать лучину из березового полена:

– Утресь в огород ходил, земля подсыхает, скоро копать. Вон, помощник какой у нас растет, – он собрал лучину и протянул Ваньке, лукаво усмехаясь:

– Отнеси-ка бабушке, Иван Николаич.

Ванька сунул бабушке в руки лучину и подбежал к двери. На косяке виднелись какие-то отметины, зарубки. Встав спиной вплотную к косяку, Ванька вытянулся весь, вытянул шею и даже привстал на носки, отмеряя рукой новую отметину над головой.

– Дед, иди смотри, насколько я вырос!

Дедушка подошел к внуку, поставил его нормально, как положено, положил ладонь ему на темя и отмерил его рост, процарапав гвоздем на косяке двери новую отметину.

– Ого, почти на сантиметр подрос. Скоро и деда перегонишь, – подбодрил он внука, радости которого не было границ.

Стараясь казаться как можно выше и больше, Ванька солидно приблизился к бабушке и стал помогать ей с самоваром.

– Завтра христосоваться с Васькой пойдем, можно, бабань?

– Отчего нельзя, сходите, обычай хороший.

Ванька смотрел на закипающий самовар, на деда с бабушкой, на керосиновую лампу на столе, и на душе его было светло: как здорово вокруг, как он счастлив в этом единственном и неповторимом для него мирке!

Ванька постучал в дверь и прислушался: тишина. Забрякал ногой.

– Кто там? – послышался недовольный бас Васькиной матери.

– Здрасьте, Ваську можно?

– Спит он, – глухо донеслось из недр квартиры.

– Я подожду, очень надо! – настырно прокричал он в закрытую дверь…

– Ты чего, забыл? Ну и соня! – накинулся он на вышедшего друга.

– Куда пойдем? – зевнул Вася, зябко ежась.

– Христосоваться! – торжественно объявил Ванька. – Может, боисся?

– Тише ты, мать услышит, не пустит.

– Пошли, – и Ванька решительно повел друга к ближайшему дому…

– Христос Воскресе, – елейным бабушкиным голоском пропел он выглянувшей на стук в дверь старушке-соседке.

– Воистину Воскресе, – умилилась старушка, истово крестясь и протягивая Ваньке кусок кулича и пару крашеных яиц. Облобызав и перекрестив его, отпустила с миром, и он подошел к смущенному Васе.

– Ты иди по той стороне, я по этой, в конце улицы встретимся…

Вася робко постучал в дверь большого нарядного дома:

– Кто там еще? – буркнул из коридора недовольный голос.

– Христос Воскресе, – насильно произнес он.

– Были уже у нас, – раздалось в ответ. – Вот черти носят с утра пораньше, не спится им. – Сердито хлопнула дверь внутри дома, и Вася уныло побрел дальше, как говорится, не солоно хлебавши…

– Эх ты, – укорял его Ванька, самодовольно посмеиваясь: – Видал, как надо? – показал он оттопыренные снедью карманы, и за пазуху. – Пошли домой.

– Не умею я, неудобно, – оправдывался Вася, поспешая за другом…

Они вбежали в калитку и увидели во дворе незнакомого корявого парнишку.

– Ты чей будешь? – недоуменно вопросил Ванька.

– Вчерась переехали, – промямлил парнишка, заискивающе ухмыляясь.

– Это вместо Батиных, – догадался Ванька. – Как тебя зовут?

– Павел, – пробасил парнишка уже увереннее.

Ванька по-хозяйски вынул из карманов пяток крашеных яиц и поделил: два отдал Васе, одно Павлу, остальные спрятал обратно. Подумал и вытащил из-за пазухи кусок кулича, сунул Васе в руки:

– На еще тебе, держи.

– Зачем? – заупрямился Вася, тут распахнулась дверь его квартиры и сбежавшая с крыльца мать очутилась перед добытчиками:

– Я так и знала! – потрясенно уставилась она на дары в руках сына. – Побираться ходили? Дома тебе есть нечего, я кого спрашиваю?!

Вася героически молчал, начиная подозрительно хлюпать носом.

– Я предупреждала, – и она кинула презрительный взгляд на Ваньку.

– Бабань, – обрадовался вышедшей из дома бабушке Ванька и подбежал к ней. Бабушка остановилась и приветливо улыбнулась всем.

– Я не позволю, чтобы ваш внук моего сына побираться учил! – Еще более разгневалась Васькина мать, выставившись перед ней грозно.

– Мы не побирались, бабань, врет она, – растерялся Ванька.

Бабушка кивнула ему и, успокаивая, прижала к себе.

– Обычай такой на Руси был, христосоваться на пасху, – попыталась объяснить она соседке, но та перебила:

– Был да сплыл! Что за невежество, господи, и это в наше время?

– Невежество, говорите, а сами господа поминаете, – укоризненно покачала головой бабушка. – Пошли домой, Ванюша.

– Просто к слову пришлось, – растерялась Васькина мать, обращая взор на застывшего неподалеку Павла, – это еще что за пугало? – Она недоуменно оглядела его старое пальтецо, драные валенки в галошах.

– Панька, марш домой! – высунулась в раскрывшуюся дверь сердитого вида женщина, и парнишку словно ветром сдуло: он кинулся в дом, предварительно успев получить тумака по затылку.

Обменявшись с Васькиной матерью нелюбезным взглядом, женщина хлопнула дверью своей квартиры.

– Ну и соседей нам бог послал, – растеряла весь свой боевой пыл Васькина мать, отбирая у сына дары и брезгливо закидывая их за забор.

Словно по волшебству появившийся Дружок жадно накинулся на них, благодарно махая хвостом-поленом.