Николай Шмагин - Дорога в Алатырь

– Ты не думай, я просил папу, чтобы он веревку не вешал, разве он послушает, – Васька виновато потупил свою белобрысую голову.

– Да выбросил я ее, – сознался Ванька и весело засмеялся, глядя на опрокинутое лицо друга. – Побежали купаться?..

Друзья выскочили к реке уже вместе с Панькой, пронеслись по песчаной косе и бросились в воду под оглушительный лай Дружка, который тоже решил искупаться и, медленно войдя в воду, поплыл к мальчишкам, судорожно перебирая лапами и прижав уши к голове.

Откуда ни возьмись, появились слепни и яростно налетели на них.

– Ныряй! – Ванька свечкой ушел на глубину, за ним остальные…

Слепни покружились над пустынной водой и разочарованно улетели. Тут же, словно мячики, выскочили на поверхность мальчишьи головы, наблюдая за улепетывающей во всю прыть собакой, которая неслась от слепней к переулку. Вот она благополучно скрылась под их одобрительные крики.

– Смотри сюда! – Ванька снова нырнул и через мгновение вынырнул, показывая друзьям черный донный песок, – со дна достал.

– И я достану, – ныряет Васька, а Панька нерешительно суетится у берега и, якобы замерзнув, выходит из воды, громко стуча зубами и сотрясаясь…

Полюбовавшись аккуратно уложенной возле сарая поленницей дров, дед проверил поросенка в сарае и собрался, было, уходить, но тут в переулке показался сосед-пьяница, обрадовавшийся деду во дворе.

На сей раз он был трезвый и выглядел смущенным. Подойдя к забору, обозрел для приличия новоиспеченную поленницу и окликнул деда:

– Здорово, дядя Вань! Ты тово, не серчай, опять черт попутал. Набрался сверх меры. Дак ведь с кем не бывает, верно?

– Ништо, – усмехнулся дед миролюбиво, – бывает. Мужик ты работящий, факт, хвастун только, балабол.

Удовлетворенный беседой, сосед пошел дальше, а дед побрел к завалинке перекурить. В переулке показались мальчишки, бегущие домой. Они явно перекупались и потому быстро разбежались по домам.

Ванька подбежал к деду:

– Дед, ты чего в валенках? Лето ведь на дворе. Он удивленно смотрит на деда, сидящего на завалинке перед домом.

– Старый стал, кровь не греет, вот ноги и мерзнут.

Из сеней выглянула бабушка тут как тут:

– Может, врача вызвать, отец?

– Оклемаюсь, – дед с трудом встал и, шаркая валенками, вошел в сени, прошел мимо своего любимого верстака, не останавливаясь, и едва перешагнул порог кухни, весь запыхавшись…

– Помру скоро, мать, – он присел у стола и задумчиво смотрел в окно, – тяжело тебе одной придется…

– И чего удумал, – бабушка торопливо утерла слезы концами платка.

– Жить грустно, а умирать тошно, – невесело усмехнулся дед. Против обыкновения он не курил и тихо сидел у окна, словно гость.

– Давайте-ка ужинать, – оправилась от волнения бабушка.

– Не хочу, – буркнул Ванька и побрел в спальню.

– Не захворал ли? – всполошилась бабушка, трогая у него лоб, – так и есть, горишь весь, батюшки. Один помирать собрался, другой заболел, прям беда с вами, мужиками. Ложись-ка, милок, – укутала она внука одеялом, – вот и хорошо, вот и ладно. Чайку согреть?

Ванька молчал, закрыв глаза и проваливаясь куда-то в небытие…

– Нехорошо тебе, – склонилась над ним бабушка, – прими таблетку.

Ванька морщится, запивая таблетку водой, и вновь дурманящие волны охватывают его и несут куда-то все быстрее и быстрее…

«Хулиган! Вот я вас палкой, помидоры наши обрывать удумали? Воры, разбойники проклятые! Ты зачем нашу веревку оборвал?! – вопила разъяренная Васькина мамаша, больно хватая Ваньку за ухо. – Вот я вас с дедом в милицию, пьяницы несчастные!

«Дед выздоровеет, он вам покажет кузькину мать! – огрызался Ванька, с трудом вырываясь из ее цепких ручищ.

«Это мы посмотрим, кто кого, – ярилась злобная фурия, – воров да хулиганов в школу не принимают. И родители твои никогда к вам не приедут!..».

… В волнении Ванька проснулся, озираясь вокруг и прислушиваясь: «От курева ты хвораешь, старый, бросать пора», – доносился с кухни ворчливый бабушкин голос, внушая, дед согласно кашлял в ответ, чиркая спичками, и Ванька успокоенно улыбнулся.

«А вдруг, пока я болею, ребята к пещерам уплывут без меня?» – мелькнула тревожная мысль, и он приподнялся, было, в кровати, но слабость окутывала его всего, словно ватой, и он снова лег, стал смотреть в окно, где сквозь листву проглядывало вечернее предзакатное небо…

Дед с внуком шли мимо красивого здания Сбербанка, который вполне мог находиться и в Москве. Иван Николаевич смотрел на современные здания, преобразившие улицу, и с ностальгией в душе вспоминал, что на этом самом месте раньше, во времена его юности, располагался деревянный клуб для молодежи, старинные дома, коих уже давно нет.

– Пойдем, я тебе покажу церковь-музей, куда мы с моим дедом хотели зайти как-то, да он был закрыт. Много воды с тех пор утекло.

– А вы сходили потом в этот музей, деда? – прервал размышления деда внук.

– Не привелось. Вот здесь он раньше располагался, – подвел Иван Николаевич внука к старинной церкви, закрытой на реставрацию. Поглядев на разочарованное лицо внука, усмехнулся, совсем как его дед когда-то.

– Не горюй, мы в художественный музей заглянем, вон он, совсем рядом, – они вошли в приземистое здание музея, неподалеку от церкви.

В музее было тихо и прохладно, немноголюдно. Они прошли по залам, разглядывая картины на стенах: множество пейзажей, портретов, написанных местными художниками. Любовь к родному краю и его людям веяла со стен музея на посетителей, невольно поднимая настроение.

Иван Николаевич подвел внука к портретам в углу зала:

– Это твой прадед написал, мой отец, Николай Дмитриевич. Вот портрет пионервожатой, а это мой младший брат Владимир. Написано в середине прошлого века, а для меня совсем недавно.

– Дедушка Володя? – удивленный внук разглядывал портрет, в котором он никак не смог бы признать большого доброго дедушку, приезжавшего иногда к ним в гости из далекого Мурманска.

– А тот музей, когда откроют?

– Не тот, а Алатырский краеведческий музей. Его в двухэтажное кирпичное здание перевели, мы обязательно сходим с тобой.

Они направились к выходу, не забыв накупить книжек о городе и крае…

Обогнув здание обувной фабрики, снова вышли на улицу Покровского, бывшую Сурско-Набережную, подошли к знакомому спуску в Подгорье.

Ванька смело поскакал вниз, он уже освоился и не боялся крутизны спуска. Дед осторожно шел следом, стараясь не отставать от резвого внука.

Войдя в калитку, они встретились со старухой-хозяйкой.

– Здравствуй, бабушка, это снова мы, – Ванька подбежал к ней, как к старой знакомой, да и она уже не хмурилась на них, как вначале.