Валентина Батманова - Деревня, хранимая Богом

С первых же дней пребывания табуна в степи владелец конного завода Николай Викторович вместе с ветеринаром и зоотехником осматривали лошадей, брали пробы на анализы, измеряли жеребят. Когда вся запланированная работа была сделана, хозяин решил вернуться в деревню. С собой взял зоотехника Григория Самсонова. Запрягли телегу и отправились в путь.

Солнце уже скрылось за горы. Быстро надвигалась южная ночь. Примерно на полпути у телеги отвалилось колесо. Починить его в темноте не представлялось никакой возможности. Путники, помогая лошади, дотащили телегу до близстоящей скирды и стали готовиться к ночлегу. Григорий достал вилы и распотрошил один из тюков соломы, а Николай Викторович постелил сверху плащ-палатку и получилось чуть ли ни царское ложе. Утомленные за день путники мгновенно заснули.

Среди ночи Николай Викторович вдруг проснулся. Пытаясь понять причину своего пробуждения, он скосил глаза в одну, потом в другую сторону. На воткнутых в тюк соломы вилах увидел сидевшую сову. Птица крутила головой и издавала вибрирующие звуки, похожие на хрюканье поросенка. Немного полюбовавшись ночным хищником, он толкнул локтем спящего Григория. Зоотехник открыл глаза, увидел сову, вскочил на ноги и испуганно закричал:

– Оборотень, Николай Викторович, это оборотень, – замахал зоотехник руками.

Сова бесшумно взмахнула крыльями и улетела. При этом, отталкиваясь лапами от древка вил, свалила их. Те, в свою очередь, свалили соломенный брикет.

– Что это было? – стыдясь своего испуга, спросил Григорий.

– Да ничего особенного, – спокойным голосом ответил Николай Викторович. – Обыкновенная сова.

– Что она тут забыла?

– Ничего не забыла. Она на охоту сюда прилетела, чтобы мышек половить. Тебе, как зоотехнику, надо бы знать, что совы – ночные хищники и питаются в основном мышами.

– Выходит, мы ей помешали…

Взбудораженные увиденным, путники долго не могли уснуть. Лежа на спине и вглядываясь в темное небо, каждый думал о своем. Первым тишину нарушил Николай Викторович.

– Знаешь, Гриша, где бы я не ночевал, везде видел одинаковое небо, – философски начал он. – Вот когда служил в Афгане, приходилось часто ночевать в горах. Эта страна далеко отсюда, а небо там точно такое же, как сейчас висит над нами. Однажды нас окружили душманы, пули свистят, головы поднять нельзя. Отстреливаемся, ждем подмогу. Со мной рядом за валуном лежал замполит роты Юра Петренко. Когда в его автомате кончились патроны, он перевернулся на спину, посмотрел в небо и тихим голосом стал читать какие-то стихи. Не знаю, кто автор этих стихов, но несколько строк я запомнил. Вот послушай, – Николай Викторович приподнялся на локтях:

– Вот такие стихи, – снова опускаясь на солому, проговорил Николай Викторович. – Когда замполит заметил, что я его слушаю, он стал размышлять в тему прочитанных стихов.

– А ведь и небо, и звезды, и луна здесь точно такие же, как у нас в России, – говорил мечтательно Юрка. – Даже млечный путь такой же. Мне иногда кажется, что звезды на небе, это души людей, покинувших землю. Там где-то и мои солдаты, которые погибли вдали от родных мест. Вот они сейчас смотрят сверху на нас, прижатых к скалам огнем душманов, и жалеют. – Замполит на какое-то время замолчал, а потом вдруг сказал: – Знаешь, Николай, скоро и моя душа будет рядом с душами моих бойцов. И когда ты будешь смотреть в небо на звезды, то увидишь, как будет тебе светить ярким огнем и долго мигать моя усопшая душа.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – ответил я ему.

– Мели не мели, а я чувствую, что пребываю на земле свои последние денечки.

– Я, конечно, не поверил замполиту. Мало ли что. Парень он был еще молодой. Могли нервы сдать. Откровенно говоря, было страшно лежать в темноте в окружении обкуренных душманов. Мы до рассвета не сомкнули глаз. Не спали и другие бойцы и офицеры. С первыми лучами солнца к нам на подмогу прилетели наши вертолетчики. Одним словом, вытащили нас тогда живыми и почти невредимыми. А вот предчувствие Юрки оказалось верным. Вскоре он был тяжело ранен и по пути в санчасть скончался. Знаешь, – повернулся Николай Викторович к Григорию, – я был потрясен его гибелью. Мне не хочется верить в то, что он предчувствовал свой конец. Быть может, это роковое совпадение. Но в то же время, он так уверенно говорил о своей скорой смерти. Наверно, каждый человек заранее предчувствует, когда заканчивается его пребывание на грешной земле.

Николай Викторович замолчал. Молчал и Григорий. Уж больно мудреные слова услышал он от своего начальника. Хотя, какие они мудреные. Просто думать об этом почему-то не хочется. А там, в горах Афганистана, под пулями, конечно, в голову могут прийти всякие мысли.

– Вот вы, Николай Викторович, будете, наверно, с меня смеяться, – заговорил Григорий, – но я уверен, что параллельно с нашим миром существует какой-то другой. Ведь души умерших так просто не улетают. Они находятся на земле в виде какого-нибудь электрического сгустка или плотного воздуха. Я это по себе знаю.

– Интересная версия, – заинтересованно отозвался Николай Викторович. – Ну-ка изложи.

– Когда умер мой отец, я ходил в десятый класс. На кладбище я сильно плакал, припал к груди отца и долго не мог оторваться от родного мне человека. В ночь после похорон вдруг проснулся и увидел отца. Он стоял рядом со мной и тихим голосом говорил: «Гриша, сынок, не убивайся. Я вас с матерью не оставлю, буду оберегать от всех бед». Я вскочил с кровати, хотел обнять отца, но его не стало. И тут я обратил внимание на то, что ветер затягивает в открытое окно штору. Этот поток воздуха ощущался всем телом. – Григорий замолчал, уселся поудобнее и, взглянув на небо, продолжил: – Я часто вспоминаю об этом и, думаю, это прилетала душа отца. И это был не единственный случай. Просто я никому об этом не рассказываю, а то подумают, что рассудком тронулся.

– Я тебе верю, Гриша, – ответил Николай Викторович. – Рассказывай дальше.

– Я всегда чувствую присутствие отца в доме. Он часто снится мне. Во сне отец всегда идет справа от меня чуть впереди, поэтому я не вижу его лица, но отчетливо слышу голос. Когда просыпаюсь, всегда разгадываю сон и старюсь делать то, что запомнил из нашего разговора.

– Ты прав в одном, Григорий, – рассудительно проговорил Николай Викторович, – о своих снах и мыслях лучше никому не рассказывать. Кстати, я подобные истории слушаю уже не первый раз. Многие люди рассказывали мне аналогичные случаи. И, знаешь, я тоже считаю, что есть мир добра и зла, который идет параллельно с нашим миром, только как именно он называется, никто не знает.