Надежда Воронова - Спасительный ковчег (сборник)

Позже мне объяснили, что никаких кислотных дождей там не было, произошло многолетнее заболачивание местности.

Утро сменялось днём, день сменялся вечером, а поезд всё шёл и шёл на восток, пересекая часовые пояса. Как-то поздним вечером, выйдя подышать на перрон, я вдруг почувствовала себя человеком без прошлого, без будущего и даже без настоящего. На душе было спокойно и пусто. Но та пустота не была опустошением, она была готовностью души наполниться новыми впечатлениями и знаниями.

Ну, вот и Томск. Я помнила, что до самых ворот монастыря можно добраться только на маршрутке. Но её что-то уж больно долго не было, и я немного беспокоилась: а вдруг она сегодня не приедет, мало ли чего? А вдруг в ней не будет свободных мест?

Зашла на автостанцию, узнать, как ещё можно добраться до посёлка, где расположен монастырь. Оказалось, что на междугороднем автобусе можно доехать только до селения, что находится на этом берегу Оби. Дорога займёт около четырёх часов, а потом нужно будет пешком или на попутке (с сумками-то!) – до парома, а на том берегу – до монастыря. Далеко ли это – я не знала и приуныла.

Но, слава Богу, обошлось! Не прошло и двух часов, как подъехал микроавтобус, в нём нашлось свободное местечко, да ещё и у окна. Я полностью отдалась впечатлениям. Быстро проскочив городские кварталы, маршрутка вырвалась на шоссе. За окном проносились леса, реки, посёлки, деревни. А какие масштабы во всём! Ухоженные поля, большие стада коров на пастбищах. С уважением я подумала о сибиряках: они надеются только на себя и на свой труд.

Мои мысли не успевали за сменой пейзажей, но я обратила внимание, что здесь на вывесках обозначено «банька» (а не «бани», как принято у нас). Меня настолько увлекла новизна впечатлений, что дорога по шоссе показалась недолгой.

И вот микроавтобус уже спустился к реке и въехал на паром – стальную платформу, присоединённую к катеру. Откровенно говоря, паром я представляла совсем иначе, с непременной лебёдкой и канатом, как в кинофильме «Родная кровь». Кстати, оказывается, что и не только я. К реке спустилась легковушка, из неё вышел молодой человек и спросил водителя маршрутки, мол, где-то здесь должен быть паром. На что ему ответили: так вы же на пароме! Удивлению приезжего не было предела, он даже переспросил: «Вот это и есть паром?»

Я вышла из маршрутки, захотелось поздороваться с рекой.

Здравствуй, Обь, могучая сибирская река! Сегодня ты неприветлива, твои мрачные воды под низким пасмурным небом треплет сильный холодный ветер. Твой крутой левый берег, поросший мощными деревьями, выглядит хмурым. А правый пологий – невзрачным. Для переправы выбрано самое узкое в видимом обзоре место реки. Я была немного разочарована. Если бы день был солнечным, наверное, всё это выглядело по-другому, – подумалось мне.

Минут через двадцать паром причалил к песчаному берегу. Микроавтобус, изрядно покрутив по посёлку и высадив местных жителей, наконец-то остановился возле ворот монастыря. Мой взгляд упёрся в высокую глухую монастырскую стену. Я решительно вошла в небольшую калитку, позволяющую попасть на территорию монастыря. Прими же меня, моё временное прибежище!

Посёлок Могочино находится в самой глубинке Сибири, на пологом берегу реки Обь. Окружённый земляной дамбой, выглядит посёлок как неглубокий котлован. Вероятно поэтому его и назвали Могочино, что в переводе с местного означает яму для ловли рыбы.

В 30-тые годы прошлого столетия сюда ссылали неугодных советской власти. С тех пор и ведёт свою историю этот посёлок. Ссыльные сначала занимались заготовкой леса, позже был построен лесоперерабатывающий завод. На болоте, в избыточно влажном месте, где непредсказуемы грунтовые воды, в те времена дома строили без фундаментов. Известен случай, когда дом простоял немало лет, но однажды он провалился под землю, а на его месте образовался глубокий пруд. Чаще происходило по-другому: какой-нибудь небольшой пруд забрасывали мусором и отходами лесоперерабатывающего завода и на его месте ставили дом.

К 70-тым годам лесозавод был богатым предприятием, и населению стало жить комфортней. Были заасфальтированы главные поселковые улицы, в дома – проведено центральное отопление.

В период перестройки завод развалился, работы не стало, многие семьи из посёлка уехали. От него не осталось бы и следа, если бы ни приехавшие сюда православные люди. За 20 лет они организовали православную общину и построили монастырь. В монастыре всегда есть работа, что помогает поселянам укрепиться на земле.

Но куда денешься от погодных условий. Зимы в Сибири суровые и продолжительные. Из-за этого случалось невероятное. Рассказывали, что однажды в сильнейшие морозы в одной из деревень на севере Томской собралась тьма воробьев, и напали они на корову. И, о ужас! Исклевали её, живую, до костей. Народ был в панике. Небывалым случаем заинтересовались орнитологи из Воронежа и тут же приехали в ту деревню зафиксировать произошедшее и попытаться его объяснить.

Лето в Сибири тёплое и короткое. Из-за избытка влаги вода в огородах иногда стоит месяцами. В таких условиях вырастить что-либо очень трудно. Если всё-таки удаётся собрать хоть какой-то урожай, то часто хранить его негде, поскольку в подполах почти всех домов сыро. Но народ здесь работящий, рук не опускает, и в огородах опять цветёт картошка, на грядках растёт капуста, кабачки и баклажаны, в парниках – огурцы. Многие жители держат скотину, свиней, кур. Коровы и козы самостоятельно пасутся за МКАД (так называла я дамбу – Могочинская кольцевая автомобильная дорога).

За несколько дней я обошла Могочино вдоль и поперёк, с интересом разглядывая его постройки: дома, сараи, баньки, колодцы, заборы. Ощущение общего запустения не покидало меня. Хотя некоторые кирпичные здания советского периода уцелели: школа, центр культуры, кафе, здания МЧС. А вот двухэтажные деревянные дома, построенные лет 40 тому назад, нынче представляют собой жалкое зрелище. Они просто опасны для проживания, но в них живут.

На центральных улицах асфальт пока ещё сохранился. А по другим улицам нынче не во всякую погоду и пройдёшь, некогда выложенные на них деревянные тротуары пришли в негодность, доски сгнили.