Михаил Башкиров - Юность Остапа, или Записки Коли Остен-Бакена

Но, по натуре отчаянный мот и беспросветный кутила, Бендер, не задумываясь, транжирил полученное.

Тратил и добывал. Добывал и тратил.

Всех подвигов Остапа не перечесть, но те, в которых я принимал самое непосредственное и активное участие (с правом на определенную долю добычи), каленым железом выжжены в моей памяти.

Однажды его осенило собрать средства на сооружение памятника лошади Пржевальского.

– Други мои! – начал он свою трогательную, проникновенную речь, взобравшись на парту. – Никогда на свете не было более преданного и умного товарища, чем верный спутник и соратник по экспедициям великого путешественника Пржевальского – его кобыла. Голод, холод, ядовитые змеи, полчища скорпионов и кровожадной саранчи обрушились на заблудившуюся в дебрях Центральной Азии экспедицию. Все преодолели они, кроме свирепого голода. И тогда отощавшая кобыла отдала себя на съедение людям. Целую неделю продержалась экспедиция, оплакивая за завтраком, обедом и ужином довольно вкусную лошадь. Так пусть подвиг лошади Пржевальского не умрет в веках, пусть он возбуждает аппетит у новых, отважных, не щадящих себя исследователей!.. Наш уникальный памятник будет укором всем сытым и недалеким… А скульптора обязательно пригласим из столицы… Конечно, бронза и ваятель обойдутся недешево, но память благодарных потомков – дороже!

Сумму на увековечение героической кобылы собрали быстро и поручили Остапу приглашение столичной знаменитости.

Вдохновитель отправил восторженную телеграмму, где, между прочим, сообщал, что материалы и «натура» готовы.

Ответ последовал незамедлительно: « Выезжаю первым поездом зпт встречайте тчк».

Бендер снял под мастерскую самый ветхий сарай, провонявший вяленой воблой, и соорудил помост из ящиков.

Прибывший ваятель прямо с вокзала отправился делать эскизы к предстоящему шедевру.

Хитроумный Остап вывел на помост в качестве лошади-натурщика – меня.

– Коля Остен-Бакен, милый, не подведи, – шепнул командор и наградил меня стартовым пинком.

Я резво и проворно – то ли рысью, то ли галопом продефилировал мимо изумленного маэстро, старательно отбивая всеми четырьмя конечностями маршевый такт.

– Что же вы, уважаемый, не начинаете? – спросил Остап с укоризной в голосе. – Мы хорошо заплатим!

– Но… – сказал скульптор и тяжело опустил руки.

Я исполнил эту не совсем четкую команду и увеличил темп.

– Но! – опрометчиво повторил ваятель.

Ящики затрещали и начали угрожающее крениться.

– Голос! – приказал Остап.

Я сильно и вдохновенно заржал.

– Предсмертная мука, – объяснил Остап. – Прощание с родными и близкими.

Я повалился на спину и конвульсивно задергался, пуская обильную слюну.

– Так вы будете увековечивать скотину? Торопитесь, скоро отдаст концы.

– Я… Я…

– А что, вы видите здесь другого лепилу?

– Но натура… – ваятель попробовал урезонить разошедшегося юнца.

– Да, вы правы, видок у коняги затрапезный, и порода подкачала – всего лишь остен-бакенская. Грива, увы, потеряна в сражении с блохами, а хвост сам отвалился по неизвестной науке причине, копыта же украдены цыганами…

– Хва-а-а-а-тит! – завопила уязвленная знаменитость. – За такое издевательство я и копейки не возьму!

– И правильно сделаете, – сказал Остап строго вслед спешавщему на вокзал разгневанному творцу.

Еще не успел поезд отчалить от платформы, как столичный лепила был публично обвинен в срыве исполнения бронзового заказа и присвоении денег. Закончил Остап разоблачение убедительной просьбой не связываться с проходимцем, так как тот, по верным сведениям, имел дядю – сенатора, тетю фрейлину двора Его Величества – и двоюродного брата – жандармского генерала.

До сих пор иногда ржу ночами, когда бессонница…

А любительский спектакль по «Гамлету» Шекспира Вильяма!

Трагикомедия!

Я-то думал, что Остап ничего лучше, чем вульгарная продажа входных билетов, не смострячит.

– Зачем оскорблять лучшие чувства почтенной публики, Коля ты Остен-Бакен? – сказал Остап, раскрывая солидный фолиант. – Идея в другом… Уверен: никто в нашем городе – да и во всей великой империи, включая обе столицы, – не играл принца датского в истинно классическом варианте.

– Это как? – спросил, я берясь за третье пирожное из дюжины презентованных мне расщедрившимся юным комбинатором.

– Я тут обнаружил вопиющий факт… Гамлет у почтенного Шекспира безобразно толст и с одышкой.

Кусок застрял у меня в горле.

– Из тебя, прусский барон, выйдет изумительный страдающий принц.

– Угу, – я степенно прожевался. – Мне теперь все понятно… Ты хочешь слупить с моего родителя деньгу за то, чтобы я получил главную роль!

– Роль тебе дадут и так. В моих руках – неопровержимые улики насчет истинного лица и комплекции принца датского. Но после получения роли ты должен громогласно и решительно заявить, что без настоящего черепа – уяснил? – без настоящего черепа ты произносить знаменитый монолог не будешь.

– А вдруг мне откажут за неимением такового? – сказал я с надеждой в голосе.

– Вот тут-то и начнется самое интересное. Доставать череп буду я, а настоящий череп имеет и настоящую – и отнюдь не малую – стоимость.

– Но это же жутко – держать в руке человеческий череп!

– Потерпишь, не барышня…

Мое назначение на роль Гамлета прошло без сучка и задоринки, но и без какого-либо энтузиазма – все покорно согласились с аргументами Бендера.

Зато мое безапелляционное заявление-каприз с требованием настоящего, без подделки, черепа произвело фурор.

Всем вдруг безумно захотелось увидеть на сцене именно настоящий череп, а не муляж из папье-маше.

Я репетировал, как зверь, – тем более, что наша красавица Инга Зайонц (моя будущая первая жена) играла Офелию.

Остап же собирал и собирал монету, жалуясь, что черепа внезапно дико подскочили в цене.

Наступил день премьеры.

Ажиотаж – не описать.

Ведь каждый вложил свою долю в покупку черепа и теперь жаждал увидеть его в моих трепещущих руках.

Приглашенные гимназистки старательно готовились при обнаружении черепа упасть в общий обморок.

Даже из газеты прибыли фотограф и репортер.

В зале также присутствовало три переодетых сыщика и два пристава в полной амуниции.

Остап представлял тень отца Гамлета.

Проходя мимо меня четким армейским шагом вышколенного рыцаря, тень шепнула:

– Череп найдешь в могиле.

Я мучился, страдал и переживал, но публика игнорировала развитие сюжета – все как один напряженно ждали сцены на кладбище.

И час пробил!

Перекинувшись заученными фразами с могильщиками, я грузно и тяжело спрыгнул в могилу – и чуть не потерял сознание.