Наталия Полянская - Испанская гитара

Номер, отведенный Павлу, располагался на втором этаже и выходил окнами на город и монастырский сад. Каменный пол, деревянные ставни, одуряющий каштановый дух из внутреннего дворика, заставленного столами и стульями с изящными коваными спинками. Широкую кровать Павел мысленно нарек сексодромом, оставил чемодан на специальной подставке в углу, умылся – вода сверкающей струей била из медного крана – и спустился вниз, где журналистов поджидала Регина. Рядом с гидом обнаружилась миловидная смуглая женщина, плохо говорившая по-английски, зато прекрасно и по делу трещавшая по-испански. Когда собрались все, Регина представила свою спутницу как Терезу Вильес, менеджера парадора, и та провела экскурсию по монастырю.

Павлу понравилось то, что хотя отель был современным, приспособленным для нужд взыскательных гостей, ничего лишнего с ним не сотворили. Коридоры, по которым некогда расхаживали августинские монахи, бормоча под нос молитвы, оставались все теми же гулкими каменными коридорами с высокими дверьми; их не обклеили обоями в веселый цветочек, не налепили где не нужно плитку – все, что можно оставить так, как было, оставили. Тереза показала лучшие номера, стоимость которых доходила до трехсот евро за ночь, – там стояли кровати под балдахинами, и ощущение нереальности происходящего становилось еще сильнее.

Павел так отвык от всего этого за последние годы – от старинных домов, пропитанных историей, как тортик кремом, от необычных мест, существующих на земле, от того, что некие куски мира не проникнуты повседневными проблемами господина Санникова, – что словно встряхнулся внутренне, как большой пес после купания в озере.

– А сейчас нам предлагают пройти в ресторан поужинать, – перевела Регина последнюю фразу Терезы. – В Чинчоне своя особая региональная кухня, основой которой является чеснок.

– Вампиров опасаются? – со смехом поинтересовалась та самая Маша Журавлева, что в самолете так раздражала Павла. Сейчас, на фоне наступившей благостности, веснушчатая журналистка уже не казалась такой противной.

– Может быть, – улыбнулась Регина. – Говорят, в Чинчоне много привидений. Но в основном дело в стойкости местной кухни, которую не смог испортить даже французский королевский двор, некоторе время имевший резиденцию в Аранхуэсе.

Иногда чувствовалось, что Регина уже довольно давно живет в Испании и начала выражаться по-русски немного не так, как постоянно проживающие на родине соотечественники. Павел отмечал мелкие огрехи в ее речи рассеянно и почти автоматически.

– Чесночные супы – очень вкусное местное блюдо, особенно в сочетании с хлебом, который выпекают в Чинчоне. Еще здесь прекрасно готовят кролика, птицу, куропаток и даже бычьи хвосты – все это есть в меню двух ресторанов парадора.

– Бычьи хвосты, – задумчиво протянул некрасивый тощий фотограф (кажется, его фамилия была Вяземский). – Люди умеют заинтриговать.

Тереза о чем-то пошепталась с Региной, и журналистов, наконец, повели ужинать.

За ужином, отличным, надо сказать (гид объясняла, как называются блюда, и красочно расписывала их происхождение, умудряясь при этом споро работать вилкой), Павел едва не заснул. Ему было уже все равно, как крестьяне придумали суп и сколько чеснока они способны запихнуть в хлеб. День выдался длинным, разница во времени давала о себе знать. Хотелось вернуться в показавшийся таким симпатичным номер и завалиться на ту широченную кровать, пускай и в одиночестве. Павел подумал, что было бы, если бы он привез Ирину в этот парадор? Может, благодаря магии места что-то в отношениях сдвинулось бы в лучшую сторону? Нет, вряд ли. Любовь, несомненно, подыхала, лежа в уголке их пока еще не отремонтированной квартиры, где-нибудь в кладовке за банками с краской.

Регина сообщила, что осмотр Чинчона будет завтра, что завтрак подают начиная с семи утра и что завтрашняя программа есть в выданных распечатках. После чего милостиво отпустила всех спать.

Павел поднялся к себе и обнаружил, что забыл в ресторане часы: за ужином он снял их, чтобы постоянно видеть время (привычка, которую Ирина терпеть не могла, – это уже стоило их семейству двух отличных часов), а потом оставил за тарелкой. Пришлось возвращаться. Спустившись на первый этаж, у стойки регистрации Павел увидел ту самую Машу Журавлеву, которая, слава всем богам, от него отстала. Зато пристала к клерку, что-то ему втолковывая по-английски. Санников не разобрал, что именно хочет Маша выяснить у молодого испанца, но его голос звучал удивленно, а ее – настойчиво и встревоженно. Маша заметила Павла, оглянулась на него недовольно, сказала клерку «спасибо» и ушла; Санников облокотился о стойку и спросил про часы. Клерк, улыбаясь, протянул их.

– Мне уже принес официант, синьор. Так и подумал, что вы за ними спуститесь.

– Благодарю. – Павел сунул часы в карман, где они холодно звякнули стальным ремешком – дескать, опять нас забываешь, хозяин? Клерк продолжал улыбаться, но по-прежнему выглядел растерянным.

– Могу еще чем-то вам помочь, синьор?

– Моя коллега, – Павел указал в сторону, куда ушла Маша, – ей что-то было нужно?

– Она спрашивала меня о ком-то, синьор, кто бывал здесь когда-то, – объяснил испанец, – но я работаю тут всего две недели и ничем не смог ей помочь.

Павел кивнул, попрощался с молодым человеком и пошел к себе. Запирая солидную деревянную дверь, подумал мельком, что журналистка Маша Журавлева выглядела сейчас так, будто у нее неприятности. Но спать хотелось очень сильно, и при виде «сексодрома» о Маше Санников мгновенно забыл.

Утром, после завтрака, смахивающего скорее на обед, сытых и потому лениво ползающих журналистов повели осматривать Чинчон. Городок Павлу при ближайшем рассмотрении тоже понравился – сразу видно, старое поселение, не какая-нибудь туристическая подделка. Над собором, стоявшим высоко на холме, над переплетением каменных улиц носились тучи ласточек; у магазинов, открытых для туристов, висели на длинных веревках громадные связки чеснока. Чесночный дух вплетался в каштановый, а тот перетекал в запах пыли, камня, цветов в горшках, что красовались на каждом окне; эти вспышки цвета на улицах радовали глаз. Регина что-то рассказывала, разумеется, но Павел просто смотрел. Он отлично выспался, пребывал в хорошем настроении и надеялся, что оно его не покинет в ближайшие несколько дней.

После часовой прогулки все забрали из номеров вещи и загрузились в автобус, и тот, чихнув пару раз от усердия, увез журналистов из Чинчона. Павел сидел у окна справа и видел наискосок плечо Маши Журавлевой в просвете между двумя креслами. На плече лежала косичка и подрагивала, когда автобус потряхивало на ухабах.