Наталия Полянская - Пражские сказки

Но присутствие в «выездном» сериале звезд, да не одной, а нескольких, говорило о щедрости спонсора и массе других вещей, о которых Даша расспросить Таню не успела: багажная лента сдвинулась, отвратительно заскрипев, и на нее с гулким стуком начали вываливаться чемоданы.

Встречала прилетающих невысокая женщина в джинсах и толстом свитере, по которому галопом скакали вязаные звездочки, – помощник режиссера, Лена Янаева, которую Даша знала по предыдущему проекту. Работали вместе над художественным фильмом, где режиссер был тот же, что и здесь. О тех временах у Даши остались самые приятные воспоминания, а потому Лене она улыбнулась широко и искренне – и получила в ответ такую же улыбку на широком и не слишком красивом, без грамма косметики лице.

– Привет, – сказала Лена. – Мейл я получила. Очень хорошо, что ты с нами.

– Да, перетасовали в последний момент. – Нервная дрожь, вызванная необходимостью обманывать, почти улеглась, и Даша почти уговорила совесть и чувство вины. Разве плохо будет Ире Городецкой, кто бы она ни была, в Турции? Там сейчас солнце жарит и вообще рай – а здесь дождик идет. – Поставила меня на довольствие?

Это у них шутка такая была.

– Конечно, получишь порцию подножного корма, – усмехнулась Лена. – Извини, Даш, позже поболтаем. Мне нужно всех пересчитать.

Двадцать минут привычной суеты, подсчет людей, подсчет багажа, возвращение актеров из курилки – и всех погрузили в белый автобус «Мерседес», приткнувшийся на стоянке среди других таких же. Правда, в остальные загружались довольные туристы, уже расчехлившие фотоаппараты, а приехавшей группе предстояла работа, работа и только работа.

Ну, хоть из окошка посмотреть.

Однако, естественно, никто не собирался катать киношников по городу – старинный центр лежал совсем в другой стороне. А груженый автобус, покряхтывая, выполз со стоянки и сразу вписался в движение на оживленном шоссе, напоминающем МКАД. Прага виднелась слева скопищем домов, проглядывающей зеленью парков. Дождь прекратился, из-за туч вылезло солнышко, засверкало в лужах и вымытых боках машин, принеся беспричинную радость.

Хорошо жить на свете!

Ехать было недалеко, тем более что в отличие от Москвы пробок на шоссе не наблюдалось. Вскоре автобус свернул к киностудии «Баррандов» – одному из старейших кинематографических заведений Европы, недавно справившему восьмидесятипятилетний юбилей, – это пока все, что Даша о ней знала. Но испытала привычное, подкатывающее к горлу волнение, когда увидела студийный забор и стройные ряды павильонов и уловила знакомую, ни с чем не сравнимую суету.

Даша очень любила кино – и изнутри, и снаружи.

– А ну тихо! – гаркнула Лена на громко хохочущих ассистентов по свету, перекрывавших по громкости всех остальных, и, дождавшись тишины, объявила: – Через пятнадцать минут назначен общий сбор в ATB-5, это наш основной павильон на все время съемок. Выгрузка и размещение – позже, сначала режиссер хочет всех видеть. Затем я покажу ваши рабочие помещения. Все вопросы также после собрания.

Автобус остановился прямо у громадных ворот – входа в павильон ATB-5 – и распахнул двери. Даша следом за Юлечкой Тереховой, работавшей в гримерных «Первого кадра» уже год, вышла на улицу и глубоко вдохнула, стремясь вобрать как можно больше вкусного весеннего воздуха. Все-таки май в Европе разительно отличается от российского. Нет этого неповторимого духа проснувшихся березовых лесов, зато пахнет другими цветами и деревьями, другими машинами и людьми, другими камнями. А кино везде пахнет одинаково – восторгом.

Павильон АТВ-5 оказался немаленьким: минимум восемьсот квадратов, прикинула Даша, а то и побольше. Часть его уже занимали смонтированные декорации, часть была отгорожена – видимо, там находилась выделенная гримерам и костюмерам территория. По всему периметру шли два балкона, один над другим, позволяя перемещаться и перемещать технику на необходимой высоте. Открытые ворота в соседний павильон еще раздвигали пространство. У соседей было шумно и весело, катались бодрые погрузочные машинки и слышалась громкая английская речь.

– Ну, нормально, – сказал рядом с Дашей долговязый парень – имени она не помнила, знала только, что помощник осветителя, – развернемся.

Она тоже считала, что развернутся. За свою карьеру Даше где только не приходилось гримировать – в подвалах, на улицах под дождем, на детских площадках и в подъездах, в чистом поле среди меланхолично жующего жвачку домашнего скота, в тридцатиградусный мороз на продуваемой всеми ветрами замерзшей Волге… Теплый павильон – это же просто прекрасно, хотя никто не отменял ни подвалов, ни холодных улиц: натурным съемкам отводилась немалая часть сериала, иначе смысла ехать в Прагу не имелось бы.

Неподалеку от уже смонтированной декорации был устроен импровизированный конференц-зал: столы, стулья, длинные скамейки, на которых обычно поджидают своей очереди многочисленные участники массовки, и шведский стол, к которому все и кинулись за чаем, кофе и печеньем. Лена безуспешно попыталась остановить коллег, но куда там. Впрочем, порядок все знали: брали себе стакан с горячим напитком, нагребали печенья из громадных мисок и понемногу рассаживались. Даша устроилась рядом с Марь Иванной во втором ряду, похрустывая добычей и отхлебывая кофе, оказавшийся, надо отметить, превосходным.

– Ведущие приехали, – сказала Марь Иванна, и Даша, оглянувшись, действительно увидела Марину Флит, шествовавшую к стоявшим в стороне стульям так, будто шла по красной дорожке в Каннах, и сопровождавшего известную актрису Диму Галахова, блистательного, как всегда. За ними подтянулись и остальные ведущие актеры, среди которых выделялась эффектностью наряда (не каждая девушка решится на леопардовое платье и меха в середине майского дня) и непередаваемым оттенком светлых волос юная дива.

– А это кто?

– Эта беленькая? – хмыкнула тетя Маша, сразу сообразив, кого Дарья имеет в виду. – Это наши деньги, милая. Восходящая звезда Элеонора Шумкова, чей весьма состоятельный муж и согласился спонсировать этот сериал.

– О-ой, – протянула Даша, по-новому оценив и платье, и меха, и блондинистость и мысленно поставив на всем этом жирную отметку «неприятности».

– Угу, – согласилась Марь Иванна.

Через пару минут в сопровождении Янаевой появился и режиссер – и все собрались, подтянулись к центру, пригасили разговоры.

С Сергеем Дмитриевичем Юрьевым Даша уже работала, и режиссер чрезвычайно ей нравился. У него был особый подход к кинопроизводству – личный. Он запоминал по именам всю команду, не ставил себя в позицию небожителя и при этом умудрялся управлять разношерстной творческой толпой так, что все только диву давались. Перечить ему было бессмысленно, нормально обсудить спорный вопрос – легко. Он носил клетчатые рубашки, джинсы и кожаные жилетки, но на ковбоя не походил, а напоминал скорее парижского художника, только без берета. Его любимой присказкой была приобретшая в его устах новый смысл пословица «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день». Юрьев был кудряв и вечно слегка небрит, крепок, словно деревенский мужик, добродушен, с неугасимым огнем в глазах. С этим человеком съемки из трудной работы переходили в разряд приключений, и это делало Юрьева чуть ли не волшебником. Ему еще сорока не исполнилось, а критичные коллеги уже начинали его уважать.