Наталия Полянская - Пражские сказки

И завертелось.

– Раз уж мне с тобой повезло, Дарья, будешь гримировать мужиков, – распорядилась тетя Маша. – У тебя это хорошо выходит.

Я возьму на себя Флит и остальных ведущих девушек, Таня курирует мужчин массовки, Юля, на тебе женщины. Ассистенты, не трепетать и в рабочее время себе ресницы не подмазывать!

Гримерка оказалась отличная – удобные столы и большие зеркала, высокие стулья, – и не последним ее достоинством было то, что костюмеров, частенько деливших с гримерами помещение, выселили в другую комнату. Обе стороны млели от счастья: хорошо, когда есть где развернуться.

– Значит, кто у нас? – Даша повернулась к своей ассистентке Анжелике Воропаевой – дивному эльфоподобному существу с огромными глазами и пушистыми светлыми волосами. Несмотря на внешнюю прелесть, частенько соответствующую скудости внутреннего содержания, Лика была девушкой смышленой, расторопной и путала что-нибудь редко. Она же вела отчетность на каждого актера и сцену: кого чем гримировали, при каком свете велась съемка – все это называлось для краткости английским словом «континьюити» и облегчало процесс. Лика же делала фотографии актеров, для тех же целей.

– Номер первый – Галахов. – Анжелика дунула на невесомую челку, чтобы та не лезла в глаза. – Он исполняет роль Могильного Князя. Потом Матвей Тихомиров, он играет Далимира, того самого выходящего на солнце ренегата, – вот для него нам нужно два образа. У него много дневных сцен.

– Тихомиров – и такой жесткий образ? – удивилась Даша.

– А вам кажется, мне не подойдет? – послышалось от дверей.

Все обернулись. Матвей Тихомиров, звезда среднего масштаба, стоял на пороге и оглядывал гримерку – как показалось Даше, с одобрением.

– Здравствуйте, – сказала она, делая шаг ему навстречу, – нет, я удивилась просто.

Я только первую книгу прочитала и сценарий пока не видела, но у вас там много неоднозначных сцен.

– Поэтому Сергей и хочет, чтобы вы сделали со мной нечто особенное. Можно мне зайти?

– Матвей Александрович, – сказала тетя Маша, стоявшая над раскуроченным гримерским кофром, как Кащей над златом, – Лена ведь сообщила, что у вас грим только через час?

– Да, но мне нужно уехать, и я зашел спросить, нельзя ли сделать это сейчас. Или я готов прийти завтра с массовкой – как хотите.

Даша увидела, как еле заметно поморщилась Юля Терехова, сидевшая напротив у своего стола: еще распаковаться не успели, а капризы звезд уже начались. Впрочем, не следовало накалять ситуацию, если этого можно избежать.

– У меня почти все готово, садитесь. Мы сделаем несколько вариантов, сфотографируем, а потом его величество режиссер выберет то, что нравится.

Тихомиров кивнул, сбросил на диванчик большую кожаную сумку, которую носил через плечо, и привычно уселся на высокий стул. Яркие лампочки осветили лицо, убрали с него тени, слизнули всю тайну, что появляется при неровном освещении. Готовая живая маска – как хочешь, так и разрисовывай.

– Только зубки мне его нужны, тетя Маша.

– В девятом возьми.

В вампирском сериале без острых зубок не обойтись, и сделанные индивидуально для каждого на заказ протезы, которые любезно изготовила стоматологическая фирма, хранились в специальных емкостях в отдельном кофре. Даша извлекла протез с надписью на банке «Тихомиров» и сунула Матвею.

– Знаете, как надевать?

– Уже тренировался. – Он ловко извлек острые зубы, нацепил, подвигал челюстью и поклацал ими, чтобы лучше встали, после чего жизнерадостно ощерился на Дашу.

– Отлично. Клеить сейчас не будем, так оставим.

Она любила свою профессию за множество вещей, однако работа именно в гримерке стояла особняком. Гримерка – это волшебное место; в разгар страды сюда забегают временно свободные от службы личности, чтобы выпить стаканчик газировки и поболтать; здесь делятся сплетнями и последними новостями, здесь постоянно шутят, и отсюда часто доносятся раскаты громового хохота. А еще в гримерке стираются границы между небожителями и теми, кто копошится внизу, ведь именно последние делают из лиц первых настоящие шедевры. Неудачно положил тени – и вот уже двадцатипятилетняя актриса выглядит на шестьдесят, и карьера, можно сказать, испорчена. С гримерами лучше дружить, а сами гримеры дружить умеют. И стоило Даше приступить с кисточкой к какой-нибудь звезде, как любая робость, вызванная присутствием рядом знаменитого человека, стиралась. Невозможно наносить грим дрожащей от волнения рукой.

В конце концов, все они тут делали общее дело.

– У вас морщина появилась, вертикальная, вот здесь. – Даша мазнула кисточкой по лбу Тихомирова, примеряясь. – Раньше не было.

– Надо же, какая у вас память, – произнес он с некоторым даже удовольствием, но без удивления. – Запомнили. Действительно, год назад не было. Тогда я вдвойне рад снова с вами работать.

– А вы… как…

– Вы меня гримировали перед ток-шоу на НТВ, я не забыл, – объяснил Тихомиров. Когда он говорил, новые искусственные клыки жутенько посверкивали. – У вас руки легкие.

– Я и не думала, что вы вспомните.

Немудрено было бы: Даша в тот вечер только подрабатывала, согласившись заменить занедужившую знакомую, и нанесение грима Тихомирову свелось к экспресс-методам, проверенным веками, такая тогда была спешка. Актер просидел в кресле четыре минуты, поблагодарил и унесся в студию – дико было бы предположить, что он помнит этот эпизод.

– Вас ведь Дарья зовут, да?

– Можно Даша, Матвей Александрович.

– А меня можно Матвей. Одна морщинка – не повод переходить на отчества, ладно?

Он был милый. Даша так и запомнила тогда, что он милый, – и потому удивилась той роли, что выбрал для него Юрьев.

Хотя, конечно, внешне Матвей чем-то напоминал бессмертного чешского аристократа, которого ему предстояло играть. Умное нервное лицо, высокие скулы, резкий абрис темных губ, чуть вьющиеся черные волосы до плеч. Глаза – карие, глубоко посаженные, а ресницы как у девушки, и это придает взгляду интригующую глубину. И стоило Матвею улыбнуться, и сразу становилось ясно: никакого зла в нем нет, никакой жестокости, только бесконечное обаяние человека, привыкшего, что на него смотрят.

Он был сыном известной театральной четы – Ларисы и Александра Тихомировых, и с юных лет дружил с подмостками. Даша, любившая театр, видела Матвея в нескольких спектаклях; он играл Меркуцио в классической постановке «Гамлета» и Тузенбаха в «Трех сестрах». Снимался Тихомиров довольно много, и большинство фильмов были успешными, что поднимало его все выше и выше, уже приблизив к той высоте, на которой стоял народный любимец Галахов.

Который, кстати, тоже скоро на грим придет – а значит, нужно поторопиться.