Андрей Шляхов - Невероятные будни доктора Данилова: от интерна до акушера (сборник)

Влетев в квартиру, буквально набитую людьми в синей форме, Данилов кинулся к пострадавшей, разлегшейся в огромной луже крови, вольготно раскинув руки.

– Умерла еще до нашего приезда. – Старший лейтенант был знаком Данилову, им уже приходилось не раз встречаться «по службе».

У лейтенанта было редкое имя – Тимофей.

– Странно, если бы она была жива… – словно про себя сказал Данилов, надев перчатки и расстегнув мокрый от крови ситцевый халатик. – Два проникающих в сердце, перерезана левая сонная артерия, да и брюшной отдел аорты явно задет…

Над пупком, по центру живота, он насчитал семь ран, своим расположением напоминавших расходящиеся во все стороны лучи солнца.

Тимофей показал Данилову и Вере орудие убийства – большой кухонный нож с фигурной деревянной ручкой, уже упакованный в прозрачный пакет. И лезвие, и ручка были испачканы кровью.

– Соседка вызвала, – сказал старлей. – И нас, и вас.

– Муж? – спросил Данилов.

– Муж, – подтвердил Тимофей. – Соседка говорит – ревновал он ее сильно.

– Любил, значит, – вздохнула Вера.

– Лучше бы уж ненавидел, – зло сказал Данилов. – Глядишь, и успели бы…

Оставив Тимофею номер наряда, Данилов пошел к выходу.

– А его-то задержали? – спросила любопытная Вера.

– Сбежал, – ответил Тимофей и добавил: – Никуда он не денется – протрезвеет и сам явится. С повинной.

– Что только люди не творят! – сказала Вера, догнав Данилова на лестнице. – Ужас…Только подумаешь, что еще вчера у детей были папа и мама…

– А теперь у них никого нет! – ответил ей Данилов. – И хватит пустой болтовни!

– Вы сегодня какой-то странный… – обиделась Вера. – Уж и слова сказать нельзя.

– Можно, только зачем? – Данилов изо всей силы пнул ногой дверь и вышел на улицу.

Открыл дверцу салона, зашвырнул внутрь носилки и, обернувшись к Вере, сказал:

– Самое ужасное в том, что когда-то они любили друг друга. Или, хотя бы, испытывали приязнь…

Та промолчала – явно продолжала сердиться. Данилов знал, что надолго ее не хватит – Вера была отходчива.

– Мне только что начальник колонны звонил, – сказал Петрович, когда Данилов сел на переднее сиденье, и достал наладонник.

– Что такое? – по выражению лица водителя Данилов понял, что повод для звонка был важным.

– Ольшевского задержали с наркотой, вот что!

– Это кто такой? – не сразу врубился Данилов.

– Метастаз!

– Да ну?

– В сто шестьдесят восьмой. Пока бригада больного сдавала, Метастаз продал наркому пять ампул морфия и две упаковки трамала. Нарком оказался опером из наркоконтроля.

– И когда это случилось? – спросила Вера.

– Да еще с первого вызова, должно быть. Если уж и до Сорокина дошло…

Сорокин был начальником колонны. Его боялись даже самые «отмороженные» водители. Он умел внушать подчиненным трепет.

– А наши-то хороши – хоть бы словечко сказали! – возмутилась Вера.

– Как ты себе это представляешь? – спросил Данилов. – Сиротина забивает на работу начинает обзванивать все бригады и взахлеб живописать подробности ареста Метастаза? Или рассылает сообщения: «Метастаза повязали. Готовьте передачи»?

– Да ну вас! – рассмеялась Вера, поняв, что сказала глупость.

– Коперника восемь, четвертый подъезд, – Данилов огласил следующий адрес. – Мужчина тридцать восемь, ампутация руки. Редкий повод для квартиры, можно даже сказать – уникальный…

Травматические ампутации конечностей, преимущественно рук, случались на деревообрабатывающем комбинате, были нередки они в кулинарных отделах магазинов, где электрическими ножами разделывались продукты, и изредка происходили на железной дороге. Но на дому такого повода Данилов не припоминал.

– Как разобрало их сегодня, – заметил Петрович. – То ножевое, то ампутация. Вот ты скажи мне – как, сидя дома, можно ампутировать себе руку? Теще в пасть сунуть?

– Ну, зачем же сразу теще?! – подала голос Вера. – Можно и свекрови…

– А если серьезно? – Петрович резво вывел машину из лабиринта дворов и включил «светомузыку», чтобы с чистой совестью развернуться в неположенном месте.

– Можно рубить грудинку на суп и по рассеянности заехать топором по руке, – предположил Данилов. – Хотя – какой силы должен быть удар, чтобы сразу так взять, да и ампутировать руку?

– Да что там гадать – домашний деревообрабатывающий станок! – Вера просунула в передний отсек голову, «облагородив» атмосферу своими пряными, приторно-сладкими (по собственной тайной классификации Данилова – «душными») духами.

Одевалась Вера со вкусом, но вот с косметикой и парфюмерией вечно перебарщивала.

– Надо мной живет дед, мы его папой Карло прозвали, так у него целый день такой станок работает – не всегда удается уснуть после смены, – пожаловалась она.

– Молодец дед! – одобрил Петрович. – Трудится! Краснодеревщик небось?

– Красноносик! – рассмеялась Вера. – Такой же алкаш, как и все!

– Почему – как и все? – Петрович еще не умотался: дальних поездок не было с самого утра, и оттого был разговорчив. – Взять вот нас с доктором…

– Меня не бери, – сказал Данилов. – У меня выговор по этой части.

– Сказал бы я про твой выговор… – Петрович опасливо покосился на Данилова.

– Ты лучше на дорогу смотри, – посоветовал тот. – Поворот к восьмому дому проехал…

– Мы лучше со следующего, – снисходительно пояснил Петрович. – Здесь вечно мусорный контейнер поперек дороги стоит.

Все было так, как предсказали Петрович и Вера. И большой контейнер с целым Эверестом из мусора стоял посреди дороги, и пациент лишился большого пальца правой руки, работая на домашнем деревообрабатывающем станке.

– Я полочку хотел сделать, да рукав у халата забыл подвернуть… – оправдывался он, прижимая к груди перебинтованную пострадавшую конечность с наложенным на предплечье жгутом.

Пациенту повезло, что в момент происшествия дома оказалась жена – медсестра из Института хирургии, недавно вернувшаяся с суточного дежурства. Вместо того чтобы хлопнуться в обморок при виде залитого кровью мужа, вопящего благим матом и его окровавленного пальца, валяющегося на полу, она начала действовать.

Перво-наперво сдернула с мужа пояс от махрового халата и туго перетянула им его правое предплечье, остановив кровотечение. Затем обработала рану перекисью водорода и наложила повязку. Палец положила в один целлофановый пакет, а в другой высыпала несколько кубиков льда из холодильника, завязала оба пакета узлом и положила их рядышком в пластиковый контейнер, закрыв его крышкой. В качестве противошокового средства поднесла благоверному стакан водки, после чего снабдила наложенный на предплечье жгут запиской, в которой указала время наложения, и даже заблаговременно одела его в спортивные штаны и сандалии и собралась сама.