Александр Крыласов - Закодированная Россия

– Не, ну как так можно на территории всей страны отравить все спиртные напитки? Я не понимаю! А безалкогольные, значит, не отравлены? Такого просто не может быть. Это противоречит здравому смыслу, – иногда срываясь на повизгивание, вопрошал он. Мужская половина вагона была с ним согласна. Женская колебалась.

– А чего? Враги на всё способны, – прокудахтала неимоверно толстая женщина, ласково прижимая к груди корзинку с клубникой.

– Да откуда их возьмётся такое количество врагов? – вскочил петушком тощенький менеджер и гордо закрутил головой, предлагая оценить его логический дар.

– Ну, может, они наших каких женщин подговорили, – неубедительно высказала мысль толстушка.

– Ну, вот вас, женщина, например, можно подговорить? – с видом прокурора парировал субтильный умник.

– Меня нет, – с испугом отреклась слониха от своих слов и больше в споре участия не принимала.

– Вот видите, – торжествовал умный кролик.

– Молодой человек, а вам не приходила в голову другая версия?

– Какая же? – менеджер, войдя во вкус, собирался с лёгкостью отразить и этот наскок.

– Что это проделано нашими спецслужбами? А?

В вагоне повисла нехорошая тишина. Все обернулись на дядечку, осмелившегося выговорить такие слова. Был он в годах, но подтянут, изрядно лыс, но пряди умело, перекинуты через темя, вроде бы в старом спортивном костюме, но чувствовалось, что в своё время он стоил побольше выходного костюма своего оппонента.

– А что? Правительство решило бороться с разнузданным пьянством. Но не по-горбачёвски половинчато. А по-сталински, до конца. Разрубить, так сказать, гордиев узел российской расхлябанности. А как вы хотите? Лес рубят, щепки летят. Полумеры в нашей стране не проходят. По приказу сверху всё спиртное делается непригодным к употреблению. Народ предупреждён. Предупреждён народ, я спрашиваю?! – внезапно рыкнул говоривший.

В вагоне аж присели.

– Предупреждён. Все доступные средства массовой информации задействованы.

Как раз в это время, двери вагона распахнулись, и вошёл книгоноша с тощей кипой газет и журналов в руках. Судя по его счастливому виду, пресса сегодня разлеталась влёт. Не дав ему даже рта раскрыть, пассажиры, расталкивая друг друга, ринулись за газетами, зашелестели страницами. «Алкоголь косит людей как траву», «Отравленная водка», «Диверсия на пивзаводах», – кричали заголовки. Позволив людям утолить информационный голод, Староста вагона, а теперь он воспринимался только так, задушевно продолжал:

– Так, сейчас 7 часов, 45 минут утра. А уже все предупреждены. Кто может выпить в такую рань? Ну, вы понимаете кто? И без разговоров! – опять рыкнул он в сторону менеджера, который хотел подать голос. Тот послушно заткнулся. Да, какая-то часть населения пострадает, самая не законопослушная, подчёркиваю, часть, – ласково продолжал он, – зато остальная может без балласта шагать в светлое будущее. Ведь никто не велит пить нехорошую (он явно избегал слова «отравленную») водку.

Народ притих, собираясь шагать в светлое будущее без пьющего балласта. Порыв ветра, залетевший в вагон, вздыбил волосы Старосты Вагона, и они, позорно приоткрыв лысину, взлетели вверх и затрепетали подобно мини знамени.

– А, в общем-то, народ наш трёхжильный, хороший у нас народ. Не из таких испытаний с честью выходил, выйдет и сейчас, не сомневаюсь. А вы, товарищи?

Все послушно закивали головами, включая Севу. Правда, не совсем было понятно, как кивать, как да или как нет. «Вот это да», – подумал Сева. Он всё чаще ловил себя на мысли, что комментирует происходящее как сторонний наблюдатель. Ещё бы, он являлся во многом зачинщиком происходящего, и как всякий творец наблюдал за плодами своих усилий. Вот это номер. А ещё всякие умные политологи говорят: «к прошлому возврата нет, тоталитаризм сдох, у демократии нет альтернативы». Ещё восьми утра нет, а вот, пожалуйста, диктатура в отдельно взятом вагоне. И свой диктатор есть, и послушный электорат. А менеджер этот худосочный, наверняка, в замы метит, вон, как преданно на вождя смотрит.

– А вы, товарищ, вы, вы, – новоявленный вождь явно обращался к Севе, который за двадцать лет поотвык от этого большевистского обращения.

– Скажите, вы не доктор Крылов?

«Прихватили, как есть прихватили», – заметалось в Севином мозгу. Переход от философских рассуждений к пионерскому страху злостного прогульщика удивляли его самого.

– Ну что вы, – голос Севы был не очень естественен, – откуда доктору Крылову взяться в подмосковной электричке в такую рань? У меня есть с ним некоторое отдалённое сходство. Вообще-то учительствую я, – наглея, входя в роль и постаравшись изменить голос, Сева попёр как танк на «вождя».

– А, вот вы, товарищ, отдаёте себе отчёт, что приписываете диверсионные действия нашим доблестным спецслужбам? В своём ли вы уме? Да за такие разговорчики вас первого следует сдать куда следует.

Вагонное настроение резко поменялось.

– Действительно, чтобы наши травили наших? Логика не выдерживает таких версий, – вернул, наконец, себе голос худосочный, – моё мнение…

Его мнения Сева так и не узнал, сойдя на первой же платформе. Ожидая следующую электричку, он напевал:

«Вагонные споры последнее дело

Когда больше нечего пить»…

Наконец, добравшись до Курского вокзала, Сева первым делом купил себе бейсболку и гопнические тёмные очки в пол-лица, чтобы впредь не узнавали. Бережёного Бог бережёт, а то ещё самосуд устроят, – благоразумно решил он. Что поражало – это невесть откуда взявшиеся плазменные панели, развешенные по Москве через каждые двести метров. По ним в режиме нон-стоп гоняли чудовищные по правдоподобности кадры: вот, нестарый ещё мужик, бьётся в судорогах перед дверями винного магазина. Камера выхватывает его вытаращенный глаз и прикушенный язык. Кровь хлещет по подбородку. Вот голова вздымается, вот вновь утопает в придорожной пыли. Вот женщина роняет банку джин-тоника и, схватившись за горло, начинает раздирать его ногтями. Ей не хватает воздуха, она задыхается, хрипит, хрипит, медленно оседает. Глядя на эти кадры Сева, заметил, что сам не дышит уже около минуты. Судорожно схватив ртом воздух, раздышался и решил больше в телевизоры не смотреть. Ну, Виталик, ну профи. Это же надо такое за три недели запаять. Если бы Сева сам не стоял у кормила, он бы ни за что не поверил, что в судорогах корчатся наёмные актёры, дикторы радио наговаривают давно написанный текст, а газеты выпущены ещё два дня назад. Единственное, что смущало: всё это стоило запредельных денег, а социализм уже давно миновал. Насколько у Виталика и его команды хватит бюджета поддерживать такой нерв? Ну, и главное, чем это всё может закончиться?