Георгий Кончаков - Учитель истории

То, что дедушка был членом такой оригинальной организации, Аркадия Львовича не удивило. Знал, что дедушка религию не исповедовал, хотя был одним из четырёх сыновей православного священника. Уже школьником в старших классах Аркадий любопытствовал у матери, как случилось, что дедушка не признаёт религию, мало того, настроен враждебно. Мать находила объяснение в поведении, характере отца дедушки. Из её рассказа Аркадий узнал:

— Отец твоего дедушки был доброжелательный, пользующийся уважением и признательностью прихожан священник. Но в воспитании детей был строг до жестокости. Твой дедушка рассказывал, как не раз за провинность его, подростка отец хватал всей пятернёй за волосы и таскал до того, что кожа вздувалась, как опухоль во всю голову. Отца вспоминал как какое-то чудовище, никаких сыновних чувств, никакого почитания и даже хоть малой привязанности. По существовавшей традиции старший сын у священника должен наследовать отцовскую стезю. Остальные могли по своему усмотрению. Дедушка твой был третьим из четверых. Поступил и окончил железнодорожный техникум по специальности техник-строитель. Ну, а после революции не исповедовать религию было куда как хорошо, это приветствовалось и всячески поощрялось. Твой прадедушка, мой дедушка умер в 1918 году. Умер от сердечного приступа, как рассказывали. Спускался по лестнице с чердака. На землю ступил, схватился за сердце и упал замертво. Во время умер. В те годы священников преследовали страшно. Арестовывали, убивали. А то случалось, прямо возле церкви толпа расправу учиняла. Многие тогда так смерть приняли. А твоего прадедушку Бог миловал».

Разглядывая членский билет дедушки, где стояла отметка об уплате взносов всего за один год, Аркадий Львович догадывался, что вступление в Союз Безбожников было не столько продуманным выбором, а результатом очередной кампании. Сам с подобным встречался многократно. Учителей и учеников год от года принимали в какое-нибудь открываемое общество: то в Общество Красного Креста и Полумесяца, то в Добровольную дружину пожарных, или в Общество по спасению утопающих. У Аркадия Львовича сохранились членские билеты Общества охраны памятников культуры и Всесоюзного общества трезвости. Последний членский билет получил уже во времена горбачёвской перестройки. Даже значок предусмотрели. Значок выкупил и сохранил. Но сам, ни разу не надевал и не видел, чтобы кто-то этим значком красовался.

В девяностые годы, когда все запреты на религию исчезнут, Аркадий Львович будет пояснять школьникам, как может странно складываться судьба и жизненный путь каждого человека. Воздерживаясь от рассказов о себе, в этом случае изменял правилу, приводил в пример историю своей семьи.

— Мой прадед — православный священник, дед — безбожник, мать — верующая, истинно и искренне, а я — человек, не исповедующий религию. В наше время в одночасье все стали верующими. Даже президенты считают своим долгом причислять себя к верующим. Правильно делают. Большинство населения, если даже не строго соблюдают религиозный ритуал, церковь по привычке с советских времён избегают посещать, то уже по рождению причисляют себя к православной вере.

— А Вы, Аркадий Львович, крещёный? — задают свой вопрос ученики.

— Крещёный. Таково было желание и воля моей матери. Я был в том возрасте, когда не спрашивают согласия. Взрослый я отказался бы от этого обряда.

— Но Вы же всё равно во что-то верите. Человек не может жить без веры.

— Не следует смешивать веру, как одно из качеств человека, с религиозной верой. И потом сами посудите. В мире существует свыше трёх тысяч религий. Какую выбрать? Какую исповедовать?

— Ту, которую исповедует твоя нация, твой народ, к которому ты принадлежишь.

— Я прожил, можно сказать, целую жизнь. И превосходно обошелся без религии.

— Но религиозная вера помогает человеку избежать нравственных ошибок, вести угодный людям и Богу образ жизни.

— Я себя отношу к людям порядочным, считаю своим долгом не причинять никому зла, жить по правила общечеловеческой морали, которая не противоречит морали религиозной. Кроме нескольких чисто религиозных предписаний. Они в разных религиях различны. Ничто не мешает мне соблюдать моральные нормы и относиться к людям любых вероисповеданий с пониманием и уважением.

— Выходит, Вы человек Вселенной?

— Может это громко сказано. Но в некотором роде, да.

Оставшись наедине, Аркадий Львович размышлял и удивлялся, как всё-таки много значит в жизни человека то, что он получил и усвоил в детстве.

Аркаша никак не мог дождаться, когда пойдёт в школу. Ждал несколько лет. Сестра была ученицей. И ему хотелось. Читать книги, выучиться, чтобы стать, как все, большим и взрослым. Сколько себя помнил, всегда хотелось вырасти. Малолетство своё признавал не настоящим. Не полноценным. Только взрослые по-настоящему живут. В чём заключается жизнь взрослых, не знал. Просто видел, что им всё можно, можно то, что не разрешают детям, говорят, тебе рано, подрасти надо. А расти приходится очень долго, многие годы, а они такие длинные. Вот если бы как в сказке, лёг спать, а проснулся взрослым. Было бы здорово. Но такое только в сказках бывает, в жизни всё по-другому.

К первому сентября мама сшила Аркаше новую тёплую рубашку и брюки из старого перелицованного то ли пальто, то ли взрослого костюма синего защитного цвета. А на голову фуражку из того же материала с настоящим, как у военных, козырьком. Подпоясанный широким ремнём, дедушка смастерил, парнишка выглядел, будто в военной форме. По цвету она отличалась от настоящей военной, но сразу бросалось в глаза, что такая форма может быть только у военных. Деревенские ребятишки безошибочно определили и в первый же день самые бойкие и решительные, особенно старшеклассники, школа была четырёхлетка, стали дразнить: «Командир! Командир!». Аркаше было обидно и стыдно за свою форму. Но потом как-то все свыклись и не обращали внимания, во что одет. Позже случались и другие разные неприятности, но их было немного, потому первый класс запомнился как удачный и счастливый год в жизни школьника. Легко и охотно выполнял домашние задания, успешно отвечал на уроках.

Удивительная вещь произошла в первый день школьной учёбы, когда учительница объявила взять карандаши, чтобы сделать в тетрадях записи. Дело в том, что Аркаша — левша. Рано начал не только рисовать, но и писать. Но проделывал всё это левой рукой. В шесть лет мог написать все цифры и целые слова, хотя и печатными буквами. Мама переживала, что в школе над мальчуганом будут смеяться. Все попытки мамы и сестры научить держать карандаш в правой руке оказались напрасными. Никак не мог взять правильно карандаш, не то чтобы написать правой рукой. И взрослые решили, пусть остаётся всё, как есть. Аркаше тоже было стыдно идти в школу, не умея писать правой. На уроке Любовь Ивановна сказала: «Дети, возьмите карандаш в правую руку». Все взяли, Аркаша тоже. Потом надо было прижать нижнюю часть карандаша на некотором расстоянии от кончика подушечкой указательного пальца к среднему и удерживать карандаш снизу большим пальцем. Может она как-то по-другому объясняла. Первоклассник не запомнил. Но в точности проделал с карандашом, что говорила учительница. И когда сказала провести вдоль косой линии палочку, провёл без всяких затруднений, как будто всегда писал правой рукой. Так выполнил все задания учительницы. И с того урока писал только правой. А рисовал и правой и левой. В основном правой, но если в каких-то местах левой было удобнее, охотно брал карандаш в левую руку.