Коллектив авторов - Альманах «Литературная Республика» №2/2013

На старой карточке с потертыми углами,
Где мама молодая-молодая,
Счастливый старший брат прижался к маме.
У дочки в памяти она – другая:
Четыре первых года до войны
Перечеркнул один кошмарный день.
Там по дороге, где бегут они,
Скользит огромной хищной птицы тень.
Фашистский летчик снова сделал круг,
Вот он опять у них над головой!
Укрыться негде: ширь полей вокруг,
Да рев мотора и снарядов вой!
Песок дороги на зубах хрустит —
Накрыла мама дочку с головой.
Но только почему она молчит?
И не встает? И не бежит домой
От страшной птицы с дочкой на руках?
И что за пятна алые горят
На белой блузке в синих васильках?
О чем так плачет бабушка? И брат?
Потом брели по колкому жнивью…
Война отца и маму отняла.
И бабушка одна, за всю семью,
Их с братом поднимала, как могла…
Дочь держит карточку с потертыми углами,
И выплывает боль далеких лет.
Пусть дочь сейчас в два раза старше мамы,
Но срока давности у этой боли нет!

Зенитчице Раисе Александровне Исаевой
Гриб вырос у оврага, на краю, —
Красавец белый, царь грибов, бесспорно.
Срезая, с удивлением смотрю:
Овражек этот явно рукотворный!
Когда-то вырыт в форме буквы Z(ed),
Уже давным-давно зарос травою —
Немой свидетель тех геройских лет,
Что стали вечной славой боевою.

Наш светлый лес окопами изрыт,
Воронок между них земные раны.
Печальный след войны земля хранит
Десятки лет, как память ветеранов.
Окопы рыли женщины, юнцы
Несильными, упорными руками.
А за Окой сражались их отцы.
Там шли бои, и полыхало пламя
Врагом сожженных русских деревень,
Там городов оставленных руины!
С налетов начинался новый день,
А нашу землю рвали бомбы, мины!
Под стон берез земля взлетала ввысь,
И с корнем выворачивались елки,
И с визгом над окопами неслись
Снарядов смертоносные осколки.
Опять летят бомбить аэродром!
Под грохот, вой, свист пуль противно-тонкий
Врага встречали яростным огнем
Зенитчицы – вчерашние девчонки!
Пикирует у них над головой
Убийца «Юнкере», как исчадье ада!
И чтобы захлебнулся этот вой,
Его поймать в прицел девчонкам надо.
А вражья стая злее с каждым днем,
Поганит наше небо диким воем.
Девчонкам станет страшно, но потом,
Когда на время стихнет грохот боя.
Враг не топтал травы в родном лесу,
Но плоть земли его снаряды рвали.
От их осколков, тех, что смерть несут,
Окопы чьи-то жизни защищали.
Лишь сотня верст осталась до Москвы.
Враг за рекой. А ополченцы – между,
И стали наспех вырытые рвы
Последним самым рубежом НАДЕЖДЫ!

За рощей и сейчас аэродром,
За ним простор и синь приокских далей.
Сегодня представляется с трудом,
Что здесь когда-то люди погибали.
Но светлый лес окопами изрыт.
И всюду между них воронок раны.
Трагедию войны Земля хранит
Десятки лет, как память ветеранов!

Разлука, знаю, чувства губит.
Не пощадит она и нас.
И кто-то первым все разлюбит,
Предав забвенью каждый час.
Что отгорело, – не зажжется,
Что было в прошлом, – не вернется
И не подарит ни стихов,
Ни в роще звучных соловьев,
Ни долгих трепетных свиданий,
Ни доверительных бесед.
Один, быть может, тусклый свет
В душе мелькнет воспоминаний
И вмиг исчезнет без следа,
Как мимолетная звезда.
Увы, забвенью все подвластно.
Всему судьба – уйти в ничто,
И ум велит нам жить бесстрастно,
Сказать всем чувствам: «Ну и что?..»
Но жить без них едва ль кто сможет:
Есть тот, который нас тревожит,
Кто нас волнует, кто манит,
К кому душа в мечтах летит.
Но год, другой… И все проходит,
И торжествует снова ум,
И мы во власти прежних дум,
О скоротечном. Все приводит
К тоске, к унынью. Мы грустим.
И в чем-то вдруг себя виним…

Из всех красавиц чудных света,
Которых видел или знал,
Я с благодарностью поэта
Пред ней лишь трепет испытал.
Ее зовут… О, звук чудесный!
Ее зовут… О, лик небесный!
Опять волненье языка.
Никак не справлюсь с ним. Пока
Не объявить мне это слово,
Я весь в восторге перед ним.
Вдохну сильней и со своим
Волненьем справлюсь. Все – готово!
Но слышу сердца сильный стук:
Сейчас раздастся чудный звук.

Ее зовут… Язык немеет,
Опять не может объявить,
Любимой именем не смеет
Минуты эти освятить.
Причина есть сему запрету.
Ее желанью и совету:
О ней ни с кем не говорить,
Я обещал ей верным быть.
Ее желание резонно.
Молчу, молчу не без труда,
Но все ж, признаюсь, иногда
Я мог бы имя восхищенно,
В котором радость многих лет,
Произносить, забыв запрет.

А ты стоишь все там, на косогоре,
Кручиня взгляд и расстегнув шинель.
Войны прошедшей фронтовое горе
Всадило в сердце памяти шрапнель…
Давно ли те бои отгрохотали,
В которых Теркин выживал, как мог,
Где, попрана свинцом, железом, сталью,
Земля вгрызалась в стоптанный сапог,
Где с жизнью молодою расставались,
Забрав надежду у своих невест,
Фату сменивших траурной вуалью,
Тайком целуя свой нательный крест?..
Измерив гниль болот тогда под Ржевом,
Ты кровью сердца строки высекал
И слезы заедал ты черствым хлебом,
Пешком бредя на Киевский вокзал…
Но мог ли ты вернуться? – или это
Нам не постичь?.. И все ли ты сполна
Смог выразить больной душой поэта,
С которой отлетела пелена?..
И мнишь: вон там, за горизонтом – хаты,
Где окна заколочены навек,
Откуда, мать обняв, ушли солдаты,
Чьим шепотом свои стихи изрек…
Что ж, жизнь прожил ты до последней точки.
И не скулил, не подличал, не лгал —
И у судьбы не требовал отсрочки,
И милостей ни от кого не ждал…

Служив в таможне много лет,
В отставку вышел мой сосед.
Скопив немалый капиталец,
Решил – землицы прикупить,
А вместе – так тому и быть! —
Чтоб «пальцем не стучать о палец»,
Трудиться будет на досуге.
И план свой изложил супруге:
«Не глядя на солидность лет,
Желаю в пользу я семейству
Закрыть дорогу ротозейству —
И учредить такой запрет:
Всяк, следуя моей землею,
С поклажей малой иль большою,
Мне должен пошлину платить;
И с этого мы будем жить!»
Супруга – что ж! – план одобряет
И ждать прибытков начинает.
Вот ждет неделю, месяц ждет —
Никто чрез землю не идет.
Всяк норовит пройти изгибом —
Чрез речку или над обрывом.
Никто не чает дань отдать —
Будь конный или пеший странник,
Будь то купец иль муз избранник.
...................................................
Допрежь, чем сборы собирать,
Пойми, что здесь за обстановка:
Нужна ли старая сноровка?