Виталий Ковалев - Янтарь (сборник)

– Какое оно? – прошептала Алина, – расскажи. Я так давно не видела небо.

– Оно голубое. И… оно чистое-чистое, гладкое, ровное…

– Это так красиво, правда? – сказала она.

Я посмотрел на небо, такое голубое, бездонное, и почувствовал, как красиво ровное, чистое, гладкое небо.

И тут я услышал, что Алина плачет.

– Что ты плачешь? – спросил я её.

– Я… я плачу… потому что мы с тобой умрём!

– Как? – прошептал я, потрясённый. – Разве мы умрём?

– Да. И нас не будет никогда-никогда. Все умирают.

– А, может, мы с тобой не умрём? Может, умирают только другие?

Она покачала головой. Мы лежали на спинах и плакали. Слёзы заливали наши лица, стекали к шее, ушам, капали на синюю подстилку. А мы всё плакали и плакали, нам было так плохо! Как ужасно, что мы умрём!..

Но зашумели на ветру заросли ивняка, за которыми мы лежали. И мы снова услышали голоса людей, крик чаек, шум моря. Солнце быстро высушило наши слёзы.

– Пойдём собирать тебе ракушки, – предложил я, вытирая глаза.

– А здесь бывает янтарь?

– Иногда бывает.

– Я бы хотела найти янтарь.

– Это трудно. Но я могу тебе помочь. Ты будешь разгребать ил, а я буду смотреть. Ещё ты можешь щупать ил руками. Почувствуешь твёрденькое – это янтарь.

Алина разгребала ил, а я искал янтарь, мне очень хотелось найти его для неё. И вдруг она с криком вскочила.

– Нашла! Нашла! – смеялась она, подпрыгивая.

Я поднялся и увидел, что в руке она держит кусочек чёрного каменного угля. Девочка была такой счастливой, так радовалась!..

Я посмотрел на её лицо и впервые заметил маленькие серёжки в её ушах. Они были в виде цветочков. Лепесток на одном цветке был сломан. Я увидел выпавшую ресничку на её щеке, и в уголке рта засохшую капельку клубничного сока и… две сахаринки. И ещё я увидел её браслетик с почерневшими ракушками.

Пенистая волна с шипением разлилась за ней по песку, и я подумал, что могу спокойно протянуть руку и толкнуть её в эту воду… Она упадёт… Она даже не увидит, что я протянул руку. И я протянул руку и… выбил уголь из её руки.

– Это простой уголь, – сказал я. – Давай искать.

– Я не найду, – сказала она, прикусив губу, слёзы выступили на её глазах, – я никогда не найду, потому что я слепая!

– Я помогу тебе, вот садись, трогай травку рукой, ищи…

Алина вдруг посмотрела на меня. Вернее, она посмотрела не на меня, а куда-то влево за моё плечо. Я взял её лицо и развернул к себе. Теперь она смотрела в мои глаза.

– Я тебя вижу! – прошептала Алина.

– Ты выздоровела?! Ты стала видеть?

– Нет, всё чёрное, но я вижу тебя!

– Какой я?

– У тебя тёмные волосы… И ещё… ты такой хороший! – сказала вдруг она, улыбнувшись, – да, ты очень хороший!.. И ещё… ты такой смешной!

– Дай руку, – сказал я ей, – мы будем искать вместе. Щупай травку.

– Я никогда не найду!

– Найдёшь, – ответил я и вытащил из кармана шорт мой большой, драгоценный янтарь.

Я смотрел на янтарь… он был такой красивый… такой красивый!.. А потом посмотрел на Алину, на её странные серые глаза, на сломанную серёжку, на капельку сока у её губ и… положил янтарь на ил. Он был такой большой и красивый. Я никогда ещё не находил такого…

– Дай руку, – сказал я Алине, – сейчас ты найдёшь янтарь.

– Найду?

– Да, я тебе помогу. Щупай ил, давай ищи чуть дальше, ещё немного… Сейчас ты найдёшь… Он такой красивый!.. Он как солнце! Ещё чуть-чуть, вот… ты уже почти его нашла… Алина, бери его…

С сильным порывом ветра, по лесу прошла волна соснового шума и стихла. Папа идёт со мной по лесной дороге, под ногами я вижу шишки, серые бугры корней, а сбоку дороги, под еловыми ветвями, замечаю жёлтую сыроежку. После утреннего дождя, в её загнутой кверху шляпке собралась вода, и плавает в ней жёлтый берёзовый листок.

Солнце садится, а оранжевые пятна света, наоборот, поднимаются по сосновым стволам, чтобы добравшись до самых вершин, погаснуть.

Взяв папу за руку, я посмотрел на него снизу вверх и увидел, что он о чём-то думает.

Я прижался щекой к его руке и вспомнил, как весной, умерла тётя Катя. Я сидел тогда на кухне и прислушивался к тому, что происходит за закрытой дверью, где лежала тётя, и услышал, вдруг, мамин крик. Мне тогда показалось, что в той комнате появилось что-то ужасное и, увидев это, мама закричала: «Нет-нет-нет!»

За дверью послышалась возня, а мне снова показалось, что мама изо всех сил держат тётю Катю, чтобы не отдать её тому, что появилось в комнате… Но у неё не хватило сил.

Мама вышла заплаканная и оставила дверь открытой. В проёме двери я увидел в окне комнаты, облако с ослепительно горящим на солнце краем…

На ветке дерева я увидел белку, и хотел было показать её папе, но он вдруг остановился, отпустил мою руку и сказал:

– Я что-то устал. Ты пойди и сам поищи янтарь.

– Папа, я хотел с тобой.

– Я устал. Мы уже долго идём. Давай я возьму корзинку и пойду домой. А ты иди дальше сам.

Папа пошёл назад, а я один побрёл к морю, которое шумело за деревьями.

Оглянувшись, я увидел, как он уходит от меня. Я остановился и стал смотреть папе вслед, ожидая, что он оглянется, но он, то попадая в полосу света, то заходя в густую, зелёную тень, уходил всё дальше и дальше, и, вскоре, скрылся за поворотом. Он так и не оглянулся.

Я остался на дороге один, и не мог понять, почему же папа так устал? Вот я ведь не устал ни капельки. И, словно желая доказать себе это, быстро взбежал на крутой гребень дюны, и там, с высоты, вдохнул всей грудью аромат шумящего моря. Радость охватила меня. Я не мог понять, что же такое случилось, от чего мне стало так хорошо. И вдруг понял – сегодня был тот редкий день, когда море пахнет арбузом. Движутся по морю волны с белыми гребнями, веет душистой прохладой, и кажется мне, что передо мной совсем не море, а раскинувшийся во весь горизонт, прохладный, свежеразрезанный арбуз…

Летняя ночь. Мне семь лет. Я лежу в постели на втором этаже нашего дома и прислушиваюсь к ровному шуму моря. Сегодня хорошая ночь для полёта.

Я закрываю глаза, и вижу себя выходящим в наш двор, окружённый соснами, иду босиком по росистой траве, и поворачиваюсь лицом к своему дому. Так я стою несколько мгновений, но вдруг чувствую, что пора и развожу руки в стороны. На моей спине появляется невидимое мне, странное снаряжение для полёта, которое подчиняется моей мысли, а на руках я вижу подобие крыльев. Я начинаю подниматься в ночное небо. Подъём медленный и это для меня важно, так как я должен увидеть сверху крышу нашего дома и должен увидеть море, но не для того, чтобы проститься с ними. Нет… Они нужны мне, как ориентир, к которому я поворачиваюсь спиной и смотрю теперь во тьму. Смотрю строго на юг, в сторону цели…