Наталья Алмазова - Морфоз. Повесть белой лилии

…Я отнёс молодого мага к нему домой. Если б я пришёл в себя часом позже, его было б уже не вернуть: душу Мигеля его охранители бы мне не отдали, а забрать её у них силой я хоть и мог, но вряд ли посмел бы: ко мне и так отнеслись слишком доброжелательно, позволив остаться здесь. Кроме того, нарушать чужие сакральные законы я не привык. Но антакарана осталась цела, и потому я способен был всё исправить без вреда.

Довольно скоро юноша пришёл в себя. За окном едва брезжил рассвет. Мой ученик поднялся, огляделся, прошёл по квартире, будто пытаясь вспомнить произошедшее, и как он здесь очутился. Мигель меня не видел. Но я наблюдал. Спустя некоторое время он вновь возвратился в комнату и, присев на краешек кровати, закрыл лицо руками, почти беззвучно заплакав. Его тихий плач, похожий на немую молитву безразличным небесам, был пропитан такой болью, что мне стало совершенно невыносимо видеть это. Мне казалось, будто юноша оплакивает вовсе не свои страдания, но мои. Оплакивает мою потерянную душу, иссушенную и обречённую.

…Я бродил по хмурому городу, утопая в нём, как в трясине. Я ничуть не опасался, даже после выходки с прыжками по крышам машин и своего падения с высоты, что на меня обратят внимание, кроме ставшего уже стандартным недоумения по поводу моей экстравагантной наружности. Самый лучший способ затаиться, как я понял – держаться всегда на виду. И я следовал этой простой истине.

Блуждая по мокрым улицам, я снова пришёл к мысли о возвращении в свой мир, к немым стенам Цитадели, ревностно охранявшей свою самую туманную и непостижимую тайну. Но я боялся. Боялся Их – безразличных, абсолютных в собственной непогрешимости, Стражей. Точнее того, что ждёт меня, попадись я Им в руки. Зыбь… омертвение самой души, потеря последней возможности на возвращение и возрождение. Её голос звучал в моей голове, хотя был нем и беззвучен. Он звал меня. Днями и ночами он звал меня в свои постылые объятия. Нестерпимо и неотвратимо. Я ненавидел Зыбь. Всеми фибрами своего существа, как только умел. Отвращение моё к этому колодцу безвременья, лишённому дна, было воистину велико. Хотя ранее, когда я ещё являлся адептом Храма, Зыбь внушала мне лишь бессловесное почтение пред своим всесилием и неизбежностью. Но с тех времён всё изменилось. Я изменился, научившись меж людей страху, смеху и слезам. А, самое главное, желанию быть. Во что бы то ни стало.

Минуло около семи дней, как я без цели скитался в индустриальных лабиринтах мегаполиса. Иногда шёл снег. Тогда я внимательно следил за траекториями плавно вальсирующих хлопьев, просчитывая, куда они опустятся, или, поймав крошечное кристальное чудо в ладонь, в которой оно не таяло, рассматривал затейливую многогранную структуру. Я знал причины и принципы, согласно которым капля воды приобрела ту или иную форму, но всё же научился видеть в снежинках нечто сверх того. Не геометрию кристаллов и их симметрию. Я научился видеть в этом застывшем кружеве его красоту.

…На восьмой день, отрешённо созерцая плавные пируэты зимы, я внезапно ощутил подле себя некое присутствие. Чувство, пронзившее мой разум, было резким, щекочущим и неприятным. Пелена обречённости, рухнув тяжёлым занавесом, затмила для меня Солнце: энергии, что я распознал, принадлежали моему миру. Неужели… вот так всё завершится? Бездарно, не успев и начаться? Однако мигом позже я понял, что существо, опутавшее меня своими бесплотными щупальцами переменчивой пульсирующей энергии, являлось созданием довольно низкого плана. Это был элементарий, не имеющий даже зачаточного самосознания. Я стал рассеян, раз сразу не понял, в чём дело. Видимо, страх пред встречей со Стражами Истины довлел надо всеми моими размышлениями. Ещё секунду спустя я догадался, кто притащил эту сущность сюда.

«Мигель!..» Мой ученик вздрогнул и обернулся, рукою задев восковую свечу, коптящую на столе. Она упала, и грязно-желтый воск растёкся бесформенным пятном, запачкав манжету белой рубашки устаревшего кроя. О, на сей раз, я был зол не на шутку. Ведь я запретил ему, СТРОЖАЙШИМ ОБРАЗОМ запретил! Как посмел он преступить чрез моё слово? Как отважился на такое?

…До встречи со мной, discipulus meus достаточно практиковал магию и имел неплохую осведомлённость в сфере демонологии, хотя и был молод по человеческим меркам. Он даже умел приручать и использовать в своих целях примитивных земных элементалов – низших духов, лишённых собственного развитого сознания и представляющих собой стихийные силы. Я научил его большему. Куда большему. Показал, как распоряжаться тонкими сферами с достаточной долею свободы. Мне это казалось совсем не сложным. Однако на практическом примере я решил разобрать ситуации наиболее трудные, неосмотрительно совместив несколько задач в одну: взаимодействие различных миров, выстраивание перемычек меж вселенными, когда это допустимо, а также внепространственную связь всех существ единого мироздания. Всё вышеперечисленное я без зазрения совести продемонстрировал и объяснил на примере мира собственного и мира людей. Однако я никогда не доводил процесс до конца, предусмотрительно завершая эксперимент до достижения критической отметки, и уж тем более не притаскивал всяческих тварей сюда, распахивая «форточки» в столь опасные для человека области как моя Morati. Ведь для понимания сути явления хватало и полуфаз. Я и помыслить не мог, что мой ученик дерзнёт поступить подобным рискованным образом. Хотя… Но что свершить такое ему в принципе удастся – вот уж чего я точно не представлял! Элементарии иных миров зачастую весьма опасны и враждебны, особенно если оказываются в чужеродной среде. С таким же успехом можно попытаться вытащить крокодила из воды за хвост. Нелепо и безрассудно! Элементал моей Вселенной, привлечённый в чуждый ему мир, обладая притом наибольшим энергетическим сродством со мной, нежели с какой-либо иной сферой или существом Земли, буквально прошёл по моим следам: будто стальная стружка, тяготеющая к магниту. Он нашёл меня. А это значит…

Пару секунд я не находил слов дабы выразить своё негодование по поводу поступка моего ученика. Юноша же, тем временем, медленно поднялся из-за стола, обернувшись ко мне. Он был бледен, как мел, но улыбался. Непростительная беспечность!.. Я, сложив руки на груди, и приняв вид отрешённый, но серьёзный, заговорил первым, спросив с холодком в интонации: «Твои объяснения? Я жду». Мой голос звучал спокойно и ровно, хотя в груди пурпурным заревом бушевало пламя почище геенны огненной. Недопустимая опрометчивость могла стоить и самому Мигелю, и мне по более жизни. Наверное, почувствовав моё настроение, юноша перестал улыбаться: лицо его приняло сосредоточенный вид. Чуть дрожащим голосом мой juvenis alumnus тихо ответил, что искал меня, и иного способа у него не было. Элементарии его родной планеты были в данном деле непригодны: они не могли меня «учуять». А вот низшие духи моего мира для этой задачи вполне подходили. Молодой маг не учёл лишь одного, хотя, видно, просто не подумал о том: притащив такое существо сюда, он, можно сказать, указал пальцем всей моей Вселенной на то, где меня следует искать – и время, и место. Мы ведь связаны с каждым созданием своего мира. И связь эта прочна. Я так долго путал следы в многомерной пространственно-временной сетке мирозданий, и всё пошло прахом из-за одной глупой человеческой оплошности! Я вдруг ясно представил себе безучастные глаза Хранителей и то, как медленно под моими ногами разверзает своё ненасытное жерло Зыбь. Моя ненависть к ней была беспредельна. Как и мой страх, что свирепым псом терзал останки благоразумия, обгладывая их, словно окровавленную кость. Внезапно я ощутил внутри себя жгучее и бесконтрольное чувство, что уподобилось расплавленному металлу, выплеснувшемуся за края переполненной изложницы. В том, что этот кошмар, мой самый страшный кошмар, случится так скоро, была и его вина – моего легкомысленного ученика!..