Станислав Сенькин - Украденные мощи. Афонские рассказы

Димитрис распутывал сети с двумя веселыми монахами. Рыбы попалось не так уж много, с трудом набралось две больших кастрюли, в основном, кефаль и скумбрия. Старик пытался оправдываться, дескать, погода дождливая и ветер северо-восточный, да и место для закидывания сети было не самое благоприятное, но никто его не слушал. Они работали в большом ангаре, где стояли рыбацкие катера; компания подобралась подходящая. Димитрису приходилось рыбачить и с другими, которые почти не разговаривали и бормотали под нос молитву, такая компания была куда скучней. А эти ребята, напротив, любознательные, и им все равно, сколько рыбы было в сетях.

Монашеское восприятие действительности было совершенно другим, чем у старика, который прожил все годы в большом городе и впитал в себя дух рыбацкой среды и прибрежных кафе. Вся его жизнь крутилась вокруг улова – чем больше он поймает, тем сытней будет стол. В миру царил принцип «волка ноги кормят», и царство его было – прочнее некуда.

Психология монаха была, с точки зрения мирянина, гораздо проще – им не приходилось голодать или думать о хлебе насущном. Они выполняли послушание, и не было существенной разницы, сколько они изловят рыбы. Самое главное в греческом монастыре – это выполнять программу. То есть, все должно быть в свой черед – делу время, как говорится, и молитве час. Бывало, старец, когда начиналась вечерня, благословлял трудящихся монахов бросать работу и оставлять материалы под дождем, который, залив сухой цемент и свежую кладку, запросто мог испортить весь дневной труд. Но игумен воспитывал их строго. Программа есть программа. Поэтому насельники монастыря, в отличие от старика, большого разочарования от маленького улова не испытывали, как, впрочем, и радости от удачного. Димитрис уже начал понимать это и слегка расслабился. Монахи перебрасывались шутками, и самый старший, которому в октябре должно было стукнуть тридцать четыре, смеясь, рассказывал рыбакам о своем приключении на море:

– Так вот, отцы, тогда как раз разыгралась фортуна… – (Фортуной в Греции прозвали сильный южный ветер, который всегда нагонял большую волну. Когда фортуна набирала силу, никто не рисковал выйти в море – погибнешь.) – Волна поднялась до рекордных размеров, и я с другими молодыми послушниками решил посмеяться над стихией. Мы стали прыгать на пристани, и когда волна приливала к берегу, мы, глумясь над морским дьяволом, отбегали в сторону, а затем возвращались и дразнили судьбу… или даже искушали Бога. Было весело, адреналин опьянял и толкал на еще больший риск. Мы стояли у мокрой стены склада до самого последнего момента, когда огромный вал водяной толщи готов был обрушиться на наши головы. Неожиданно один из нас подбежал прямо к краю волнореза и начал куражиться. Вода медленно набирала силу, и когда наш отчаянный приятель, одумавшись, наконец, решил бежать, волна рванула к берегу и накрыла его. Мы так были заворожены этим, что и оглянуться не успели, как волна заграбастала и нас. Старик рассмеялся:

– Глупее поступка трудно придумать. Лезть под штормовую волну!

– Вот-вот. После этого случая я два года не мог подойти к морю. Тогда я, честно говоря, думал, что наши жизни, столь нелепо и глупо, закончены. Когда наши головы показывались на гребне, мы самым жалким образом пытались перекричать рокот морских волн. Какой-нибудь зоркий человек с берега смог бы различить, как в фиолетовой пучине плавают три футбольных мяча. На наше счастье, именно такой проницательный рабочий вышел полюбоваться стихией; кстати, он был рыбак. Заметив трех барахтающихся в бушующих волнах послушников, рабочий поднял шум, и нас через двадцать минут вытащили.

– А как вас могли вытащить?

– О! Это долгий рассказ. Честно говоря, наши силы были уже на исходе, человек ведь не поплавок, и я уже попрощался с мамой, монастырской братией, отцом игуменом и… Ну, в общем, со всеми. Когда нас, словно новорожденных щенков, вытянули из воды, где нас хотел утопить злобный старик Посейдон, я, например, чувствовал себя заново родившимся. Потом, уже на следующий день, один иеромонах глядел в святцы, и какого было его удивление, когда он увидел, что в день нашего приключения, помимо других святых, праздновалась память очень редкой иконы Матери Божьей «Спасение утопающих».

– Во дела! – Димитрис за всю свою жизнь в миру не слышал о стольких чудесах, как за два месяца рыбалки на Афоне.

– Я нашел эту икону в одном православном журнале и теперь всегда ношу ее с собой, – отец Агапит показал всем заламинированную икону, и монахи продолжили распутывать сети. Теперь и они желали услышать что-нибудь полезное из уст старика. – Слушай, Димитрис, а ты видел морского дьявола?

– Никогда. Я слышал, что один рыбак с Кассандры однажды, ранним пасмурным утром, встретился с ним нос к носу, когда трал заклинило и невозможно было буксировать, он остановил катер, посмотрел вниз, чтобы выяснить, в чем причина задержки, и прямо остолбенел. Морской дьявол схватил трал своими щупальцами и тянул в пучину. Тогда рыбак побежал в кабину, вытащил карабин и стал стрелять. Спрут ослаб, зыркнул своим громадным глазом и скрылся в зеленых водах. Но я, честно говоря, не очень этому верю, потому что тот парень большой любитель похлебать винца. Мало ли что померещится спьяну? – старик сплюнул и осторожно вытащил из сетей длинную дракину. Эта рыба имела три ядовитых шипа на спине, их укол мог быть очень опасен для людей со слабым сердцем; Димитрис осторожно вырвал эти шипы и бросил рыбу в кастрюлю.

– А я вот прочитал в дневниках одного брата, что морской дьявол, в прошлом веке, чуть не затащил его в глубины залива, – Агапит был еще и монастырским библиотекарем. Он часто копался в архивных бумагах и знал много различных историй. – Тот монах, как и мы, рыбачил у берегов Афона на простой лодке, и вдруг, когда он вытаскивал сети, на него набросился огромный спрут и, схватив брата огромными щупальцами, потащил его вниз, в пучину. Видимо, в то время такие нападения были не в диковинку, и каждый рыбак знал правила поведения при встрече с морским дьяволом. Монах не бился, как сумасшедший, в лапах чудовища, потому что чем больше ты сопротивляешься спруту, тем сильнее он сжимает тебя в своих объятьях. Он, напротив, обмяк, притворившись мертвым. Спрут, подумав своей глупой головой, что жертва погибла, ослабил хватку, и монах, воспользовавшись моментом, вытащил из сапога нож и с силой вонзил его морскому дьяволу в огромный единственный глаз. Спрут пошел ко дну, на корм для рыб, а монах выплыл на поверхность и забрался в лодку, непрестанно хваля Бога.

– По-по-по! Это был смелый монах! – Димитрис восхищенно поцокал языком. – Я бы, наверное, совсем бы растерялся при таком нападении. Однажды меня ударил хвостом по ноге электрический скат, так я две недели лечился различными травами и мазями. Потом некоторое время боялся каждой рыбины, – старик вдруг вспомнил то, что он уже давно хотел спросить у этих ученых монахов. – Послушайте, а почему раньше, как можно вычитать из книжек, земля была полна разных диковинных тварей – единорогов, драконов, морских дьяволов, а сейчас никого из тех животных не осталось?