Юта Тен - Поцеловать небеса. Книга 1

Мой шеф, Олег, сорокапятилетний седоватый предприниматель, кореец по национальности, а в жизни – просто большой умница сразу разглядел мою потаенную суть. Его привлекли и врожденная преданность, и знания, и моя болезненная потребность старательно выполнять должностные обязанности. Он высоко оценил мою работоспособность и сделал из меня настоящего профессионала. Я стала его заместителем по всем скучным, на его взгляд, вопросам, включая переговоры с иностранцами. Благодаря его бизнесу, вскоре, меня знал уже весь город. Я разъезжала на служебном «Форде», курила дорогие сигареты и одевалась в элитных, еще только появившихся, так называемых «комках».

Правда, здесь было одно большое «но». Теперь мне приходилось много работать, и я почти не видела свою любимую доченьку. Мы очень скучали друг без друга, до боли, до слез! Она росла диким полевым цветочком в обстановке, оставлявшей желать лучшего. Мать неудержимо сетовала на трудности, связанные с «домашними хлопотами» и с Машей. И в каждом нашем разговоре на повышенных тонах, где-то между строк маминых вибрирующих реплик, я явственно читала ее беспредельную зависть к моим нарастающим материальным благам…

Мама уже тогда в одиночку начала попивать недорогое марочное сухое вино, в основном за мой счет. Возвращаясь поздними вечерами, я, почти всегда, видела одну и ту же бездарную картину руки неизвестного мастера: поддатая мама, а рядом с ней моя доченька в колготках, повисших на коленках и в грязном халатике. Мама немедленно-услужливо предлагала мне холодного пойла, чтобы, тем самым, уровнять наше с ней мировоззрение. И в те же далекие годы я начала иногда соглашаться на эти, сомнительной выгоды, предложения. Огромная видимая разница между моим жилищем и офисом, откуда я только что пришла, не давала мне уже ни спать, ни, собственно, жить.

Я упрямо шла вперед. Казалось, никто и ничто не смогли бы остановить меня на этом пути. И вот, однажды, после проведения очередных успешных переговоров с англо-говорящими французами на уровне Министерства Иностранных Дел, совершенно неожиданно, на мой рабочий стол легла премия, выраженная в зеленых стодолларовых купюрах. Очень большая премия, та, о которой я даже не смела мечтать…

– Я знаю, что у тебя проблемы с квартирой. Купи ее! – тихо сказал мне шеф, – Ты это заслужила.

– Уфф… – только и прошептала я.

Прознав про мою царскую премию, мама быстро сообразила, что теперь она может получить не только свободу от внучки, но и продать квартиру, разделить деньги с отцом. А дальше… просто уехать в Россию, куда медленной рекой потекли вся и все. Чтобы устроиться в России ей были нужны серьезные деньги. Мама сноровисто подыскала мне вариант другого жилья, цена которого соответствовала полученной мною премии. Рожденная в Китае, в русской семье посольского водителя, она обладала непобедимым, неоправданным оптимизмом этого жилистого народа.

Далее, без особых церемоний, она выкрала мой паспорт и за умеренную взятку выписала меня из отчего дома вместе с внучкой, чтобы мы ни в коем случае не помешали при продаже, оформлении документов и дележе средств…

И все бы ничего. Но эту большую, престижную квартиру папа и мама получили когда-то только потому, что у них родилась дочь. То есть я.

Ничуть не печалясь о нашей судьбе, родители мирно разделили деньги, согласно причитающимся им метрам. Мама, конечно, получила больше, ведь мы занимали там целый зал!

А вот успех этого мероприятия маму угораздило отпраздновать именно со мной. Она не сказала прости, или на худой конец – спасибо. Двести долларов – это все, что осталось после нее… Нет, я не обиделась. Я просто запомнила. В результате этого «мирного» сотрясания воздуха, всего через три с небольшим недели, мы с дочкой уже занимали собственную двухкомнатную квартиру с огромным балконом, на четвертом этаже. Повсюду, куда хватало глаз, царил хаос переезда. Ах, как мы были тогда счастливы вопреки всему!

Ситуация резко пошатнулась, когда из Ташкента хлынула первая серьезная волна эмигрантов. Вместе с ними стали собираться и мои коллеги – евреи Вениамин и Саша. Заметно нервничал Олег, потому что правительство перекрыло многие каналы по внешним экономическим связям и заморозило его валютные банковские счета. Мы сидели, словно на пороховой бочке и было уже понятно, что былого величия Фирма не обретет никогда. Олег посматривал в сторону Канады. Остальные – кто куда. Мои услуги становились все менее востребованными. От злости меня подмывало язвить и канючить. Но никто не обращал на меня внимания. В один из особо никчемных дней, неожиданно для всех и для себя самой я ушла из Фирмы, не вдаваясь в долгие объяснения, даже не получив расчета и последнего дружеского «Прощай!» Ушла в никуда… Я не захотела ждать, когда корабль окончательно потонет и раздавит меня.

К этому времени, мама уехала в Россию. А именно, в город Воронеж.

А мне все хотелось верить, что это кажется или снится. Кажется, что нет рядом непутевой мамы, нет работы, зарплаты, друзей. Кажется, что я спиваюсь и падаю в черную пропасть, из которой с таким трудом выбиралась на свет… Снится эта огромная пустеющая квартира и жалкие остатки средств на банковском счету. Мучительно-реальным оставалось только лицо моей дочери, которая совсем недавно отправилась в первый класс. И от моей тоски, и от моей подавленности, лицо это выражало недетское, нечеловеческое страдание. Я смотрела в ее любимые глаза до головокружения, до болезненных спазмов в висках и судорожно искала выход обратно, наверх. Ташкент угрюмо молчал. Пустели квартиры, уезжали люди. Чужие, свои, разные. Последняя из подруг, улетев в Израиль, словно нанесла травму, несовместимую с жизнью. Кульминацией происходящего стал новый закон, который требовал обязательного изучения узбекского языка при любом трудоустройстве… В то время я уже стабильно пила, по поводу и без. Деньги постепенно обретали иной, важный смысл. Их теперь требовалось совсем немного – только на еду и выпивку. Но и эта сумма вскоре оказалась для меня проблематичной. В моей квартире было полно всякой всячины. Продавая вещь за вещью, я прожила безбедно еще полгода. Попытка торговли на рынке в качестве предпринимателя закончилась для меня полным провалом. А лифчики и трусы с последнего закупа до сих пор лежат где-то в коробке, в дальнем пыльном углу…

Найти любую работу было чрезвычайно сложно. Я пила все больше, прекрасно понимая, что совершаю ужасную глупость. Я была из серии стыдливых алкоголиков, которые пьют втихаря, тайно надеясь, что никто этого вовсе не замечает. И от этого стыда за вчерашнее – наутро становилось хуже вдвойне, правда лишь до первой или второй рюмки, услужливо поднесенной сердобольным кем-то… В тот же период я внезапно обзавелась молодым мужем Андреем, который и помог мне продержаться на плаву еще несколько месяцев.