Елена Ишутина - День ангела

Как настоящий стратег, Маргарита Троицкая наметила свой план действий и на весь листок красным фломастером написала английское: «Do it!». И все написанное сделала. Причем, не просто с нудным призывом – уговором «Надо, Рита! Надо!», а с фанатичной готовностью и верой в успех. После такого решающего сражения с самой собой, у девочки заблестели глаза и, не щадя живота своего, она прямо из десятого класса шагнула на подиум. Учеба тоже не была забыта. Она даже окончила курсы иностранного языка на «отлично». Трудно было, но Рита понимала, что не стоит тогда на крупные проекты-то замахиваться, да и о звездных дорожках думать. Если не вкалывать, что тогда остается? Злословить по поводу достижений других людей, которые добились успеха? Достойное времяпрепровождение, нечего сказать.

Еще тогда, в своей нежной юности, Рита увлеклась биографиями известных людей, тех, кому приходилось выбиваться из самых низов. Особенно ей запомнилась история про нищего Энрике Карузо. Бесспорно одаренный незаурядным голосом, для того, чтобы оплатить уроки вокала с преподавателем, он вынужден был переписывать для студентов ноты, сидя под уличным фонарем! Это потом у него было восемьдесят пар обуви и пятьдесят костюмов, а тогда… Кто знает, стал бы он тем Энрике Корузо, о котором до сих пор ходят легенды, и поют потрясающие песни-посвящения, если бы не учеба и честолюбие… А сколько одаренных людей так и остались петь в каких-нибудь низкопробных комбинатах общественного питания, не желая продолжать свое обучение, напрочь забыв о честолюбии?!

Чего-чего, а уж честолюбия у Риты хватало! И гордости было – хоть отбавляй. Она ссорилась и, к сожалению, совсем не умела прощать. Так и оставались ее бывшие друзья и знакомые врагами на всю жизнь. Она могла уйти и хлопнуть дверью, даже если это было очко не в ее пользу. Маргарита много потеряла из-за своего гордого нрава, но одно все-таки она уяснила твердо. Победоносную власть своей улыбки. Некоторые люди не умеют улыбаться, а вот Ритуля просто преображалась вся, растягивая свой прелестный ротик в обе стороны, чуть ли не до самых ушей.

К сожалению, Рита знала неприятное свойство своего холодного выражения лица – отпугивать других людей. Быть доброжелательной ей не позволяла гордость, и создавалось впечатление, что она – высокомерный и заносчивый человек, не терпящий никаких возражений или малейших притеснений. Может, оно так и было, но только для незнакомых людей. Тот, кто ближе знал Риту, не находил ее нрав столь неприглядным.

– Маргарита Львовна, а окна будем сегодня мыть?

– Я же тебе сказала, что раз в неделю достаточно!

– Мыла два дня назад.

– Значит, не нужно! Помой кабинет Вадима, только ничего не переставляй! Особенно альбомы.

– Знаю, знаю, и картины трогать не буду, даже рамки!

– Правильно, иди!

Она уже умела давать указания, и всегда проверяла сделанную работу. Ирена об этом знала, и всегда очень старалась. В принципе, ее работой она была очень довольна. Болезненная склонность к идеальной чистоте иногда даже играла с ней злую шутку. Так, купив комод в стиле шебби-шик, то есть в состоянии легкой потертости, Рита через день обнаружила, что комод совершенно новый. Оказывается, увидев, якобы потертый предмет, Ирена его покрасила!

Задумавшись, Троицкая машинально нажала на включение ноутбука и даже подключила Интернет. Купить, чего-нибудь в интернет-магазине от нечего делать? Или сынуле по аське черкнуть пару строк? Рита вспомнила, что еще на прошлой неделе обещала мальчику сказать дату своего приезда. Сережка, конечно, уже не нуждается так в ее присутствии, как раньше. Маленьким он мог часами ждать ее под дверью, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Даже спать не ложился без нее, так и засыпал в коридоре, на коврике. Рита знала это свойство маленьких мальчиков – дикая привязанность к матери, на которой он непременно женится, когда вырастет. Потом как из-под земли возникали любимые девочки, женщины, образовывались семьи, появлялись дети. О матери забывали, все реже звонили, все меньше писали. Где-то внутренне она была к такому повороту событий готова. В конце концов, это и есть жизнь. Ты отдаешь детям свою любовь, они эту любовь передают своим. И это нормально.

Жаль, Сережкина «ромашка» в аське была красной. Что поделаешь, в Америке ночь. Покупать в интернет-магазинах тоже ничего не хотелось. Она просто не могла уже ничего нового придумать, что бы ей могло понадобиться. Рита посмотрела почту и увидела: «У вас новое сообщение» на сайте «Moiclass.ru». Еще перед своим отъездом Сережка поставил ее фотографии на этот сайт. Где-то подсознательно он все же гордился своей матерью. Сообщение было от Игоря Гордиевского, они вместе учились с пятого по десятый класс: «Ты видела мои новые фотки? Что-то нет твоих отличных оценок, одноклассница. Жду».

Ну, Игорек, как всегда, в своем репертуаре, все о себе, да о себе. Надо сходить к нему на страничку, посмотреть, что это он там отчубучил на этот раз. Игорь так любил себя, что даже ей, признанной фотомодели, ставил отличные оценки авансом, чтобы она ставила такие же ему. В общем, кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.

– Троицкая, что ты из себя строишь королевну? – любил подтрунивать над ней Игорь в школе.

– На себя-то посмотри! Выискался здесь, принц Датский! – и весь класс просто взрывался от хохота.

– Я-то принц, без сомнения, а ты-то кто? – не отставал Гордиевский, поставив ногу на школьный стул.

– Знамо кто, звязда Халивуда! – вторила ему Мака, Маринка Отаришвили.

– Нее, она еще сфесточка, – высказала свое мнение Ольга Савченко, что-то темпераментно жуя. Опять смех.

– Знаете, что смех без причины – признак дурачины? – парировала Рита и, надменно садясь за парту, открывала учебник. На том все и заканчивалось.

Нет, друзьями они никогда не были, не было даже какой-то определенной компании. Так… разброд и шатание. Общались, сходились, расходились. Броуновское движение, в общем. Учителя признавали в них личностей ярких и самобытных, но сплочению их всячески препятствовали. Так легче было управлять. В противном случае, они могли бы стать бандой невменяемых подростков и неизвестно что по молодости могли бы натворить. Их классная руководительница, Алевтина Яковлевна, выделяла из всех тридцати шести человек только их: Гарика, Альку, эту сучку Таньку, жадную Ленку, Фрола, верней, Сашку Фролова, Маку, Виталика и Савву, то есть Ольгу Савченко. И еще Нину…Нину Кугушеву. Настоящего ангела во плоти. Ее так все и называли – ангел…

Ей до сих пор стыдно, что она еще раздумывала, а идти ли ей на похороны Нины, и как она там будет выглядеть. Но никто из их класса ни на кого не смотрел, просто плакали навзрыд и все. Считается, что боль притупляется с годами. Рита даже периодически забывала о том, что произошло с Ниной, да и о бывших одноклассниках тоже. Но уж когда вспоминала, то чувствовала себя, как ответчик в зале суда, когда присяжные выносят свой вердикт: «Виновна!». Забывать о Нине не позволял и Вадик, вернее, его дикая любовь к художникам и живописи, а ведь Кугушева рисовала, и не просто рисовала, а была прекрасным графиком и писала картины маслом. Как– то быстро так, самобытно, словно знала, что отпущено ей совсем немного. Может быть, она стала бы большой художницей, если бы не Ритино равнодушие и эгоизм.