Наталья Горбачева - Жизнь – вечная

Я и рассказывала, популяризируя свои студенческие знания, например, о БЭСМ-4, на которой «просчитывала свой диплом». Советская большая электронно-счетная машина, БЭСМ-4, второго поколения, на полупроводниковых транзисторах, считала с огромной скоростью – двадцать тысяч операций в секунду. В повести «Понедельник начинается в субботу», которую написали основатели советской научной фантастики братья Стругацкие, главный герой программист Привалов видит во сне БЭСМ с панелью управления цвета заварного крема, а это тебе – не фунт изюма, это многозначительный намек на важнейшие успехи современной научной мысли.

А еще группа ученых создала математическую модель движения кошки. Машина БЭСМ-4, выполняя написанную программу решения дифференциальных уравнений, нарисовала – вот как высоко взлетела человеческая мысль – минутный мультфильм «Кошечка», который удивительно правильно воссоздал движения кошки. И уже вовсю выпускают новую модификацию БЭСМ, супер-ЭВМ БЭСМ-6, которая, как считалось, является самой быстрой не только в СССР, но и в Европе, производя до миллиона – целого миллиона! – операций в секунду. Этакое чудо вместе с вентиляторами и другими подсобными механизмами занимало площадь… всего 150 квадратных метров.

И наконец, самые последние, свежие новости 1975 года были таковы: модернизированная БЭСМ-6 в составе вычислительного комплекса обрабатывала данные траектории полета космического корабля «Союз – Аполлон» за 1 минуту, в то время как американская сторона на такой расчет тратила 30 минут.

Рассказывала, видимо, я увлекательно, завораживая художников спецтерминами: они прочили мне большое преподавательское и инженерное будущее. Но я не оправдала этих надежд и с дистанции сошла…

Причина на первый взгляд была самая ничтожная – телефонный звонок незнакомца, но из нее, как из малюсенького горчичного зерна, выросла необходимость заняться совершенно другим делом. Подобных малюсеньких «случайностей», круто менявших линию моей жизни, было несколько. Только через много лет их совершенно хаотическое на первый взгляд нагромождение удалось выстроить в стройную линию жизни, которую только и может сотворить Промысл Божий. И чудо, что мне, заблудшей Божьей овечке, в полнейшей какофонии разнообразнейших влияний удавалось услышать зов Пастыря, еще не зная Его.

Но поначалу жизнь всколыхнулась так, что все стало мутно и совершенно непонятно.

Однажды мне позвонили. Бархатный мужской голос спросил:

– Здравствуйте, это Наташа?

У меня замерло сердце. Это он, тот самый художественный гений…

– Здравствуйте, это она… – спокойно ответила я.

– Дело в том… что мне порекомендовали вас как прекрасную натурщицу… Иван Всеволодович… декан…

Я молчала. Вдруг стало обидно, что меня, студентку, почти отличницу мехмата, а также «комсомолку, спортсменку, наконец, просто красавицу», как говорил товарищ Саахов, порекомендовали «как прекрасную натурщицу».

– Что-то не так? – интеллигентно переспросил незнакомый голос.

– А вы кто?

– Член Союза художников, только не смейтесь, Иван Андреевич…

– Крылов, что ли?

– Так точно… – засмеялся голос.

– Нет, правда?

– Собственной персоной. Я бы желал славы баснописца, но довольствуюсь лаврами провинциального живописца.

– Видела ваши выставочные плакаты. Мы еще с девчонками смеялись. И. А. Крылов – живописец. Это не псевдоним?

– Нет, с вашего позволения.

– А почему вы фамилию не поменяете?

– Насколько мне известно, подобное делают женщины, выходя замуж, – мягко ответил на мою дерзость голос.

– Какой у вас тариф? – спросила я деловито.

– А давайте мы с вами встретимся и все обсудим… Моя мастерская недалеко от вашего дома.

Меня распирало от любопытства, каков он, этот И. А. Крылов?

Мастерская находилась в огромной коммунальной квартире старинного дома на главной улице города. Я жила в отдельной квартире чуть-чуть поменьше на той же улице и понятия не имела, что существуют подобные трущобы. Пока мы дошли до нужной комнаты, пришлось миновать множество закоулков, пройти зигзагом, споткнуться о чужой велосипед и вообще – мне стало жутко. Куда меня опять несет?

Комната была средней величины, с выщербленным паркетом на полу, с грязно-серым потолком с обвалившейся лепниной. Обои были тоже не первой свежести, но их хотя бы завесили картинами… Заметила и несколько ню – «обнаженок», написанных, кажется, с одной и той же натуры. На самодельных деревянных полках лепились всяческие художественные предметы, в беспорядке лежали разнообразнейшие краски – в тюбиках, баночках, каких-то железячках. Кистей была тоже уйма… Посредине комнаты стоял мольберт. Меня смутил разложенный диван с постельными принадлежностями, я глянула на него вопросительно, и Иван Андреевич пояснил:

– Видите ли, дружочек, я здесь и живу с женой…

Вот те раз… Совсем не так представляла я себе жилище известного в городе художника. Как можно брать с него деньги, он же нищий… Мне стало не по себе. Сразу вспомнилось из выдолбленного почти наизусть «Золотого теленка»: «Между тем обитатели большой коммунальной квартиры номер три, в которой обитал Лоханкин, считались людьми своенравными и известны были всему дому частыми скандалами и тяжелыми склоками. Квартиру номер три прозвали даже Вороньей слободкой. Я не представляла, что на центральной улице большого областного города СССР существует подобная Воронья слободка. И хотя склок и скандалов было не слышно, однако номер квартиры был тоже три…

– Присаживайтесь, дружочек, вот в это кресло, – предложил художник. – Небольшой беспорядок. Но это не помешает работе.

Кресло жалостливо скрипнуло, лишь только я аккуратно присела на край.

– А вы знаете, настоящий-то Крылов был большой весельчак, – попытался замять неловкость художник. – Знаете? Однажды, когда он слушал в театре оперу, его соседом оказался какой-то меломан. Он притопывал в такт музыке, подпевал певцам, одним словом, мешал. «Безобразие!» – громко сказал Крылов. «Это вы мне?» – спросил сосед. «Ну как вы могли такое подумать! – ответил ему Крылов. – Это относится к тому господину на сцене, который мешает мне слушать вас».

– Смешно, – согласилась я. – Но, наверно, пойду… Я все-таки не натурщица, это так как-то все случилось… случайно.

– У каждой случайности есть своя цель, у каждого случая есть свой смысл… Никогда не задумывались? – тормозил меня художник.

– Ну… не знаю. Мало было случаев, чтобы выводить закон…

– Это да… молодость. Начинайте отсчет.

– Хорошо, – поднялась я со скрипучего кресла. – Вижу, у вас есть натурщица для обнаженки, а у меня совсем нет времени, диплом пишу. Простите за беспокойство.