Надя Лоули - Балерина

– Шери-и-и! – раздалось из спальни. Она вся внутренне сжалась и приготовилась к моральному мучению.

Надо сказать, что этой первой ночи любви в супружеской постели Алла почти не запомнила. Зря волновалась. Алла всего лишь сказала супругу: «Я устала…», и он тут же оставил ее в покое… «Ну и ну…» – засыпая, подумала она.

Биарриц. Франция. 1988 год

В русском православном соборе на набережной Императрицы в Биаррице яблоку негде было упасть. Служба собрала почти весь приход юго-западной части Франции. Отец Николай был доволен, что в этом году русские прихожане, как никогда, в таком количестве собирались в церкви.

Полумрак огромного храма опускался на молящихся прихожан, скопившихся перед освещенным дрожащими свечами и лампадами иконостасом. Богослужение проходило только в воскресные и праздничные дни, и русские православные приезжали издалека, чтобы послушать непривычные для церкви интеллектуальные и страстные проповеди отца Николая.

Молодая женщина в накинутом на голову светлом шарфе, стояла в самом углу собора у выхода и ждала окончания службы. Ее красивое лицо выражало скрытую тревогу и внутреннее страдание. Она нуждалась в исповеди. Это было, конечно, странно для нее, бывшей коммунистки, атеистки и современной советской женщины, вдруг стать глубоко верующей христианкой. Но это случилось. Хотя и не вдруг.

После своего невозвращения на Родину и отречения от прошлой советской жизни ее сознание освободилась от тягот чуждой ей идеологии. Ну, а после рождения дочери она поверила в Бога.

Еще в прежней жизни, в Москве, Евгения иногда заходила в церковь по большим религиозным праздникам послушать песнопения и поставить красненькие восковые свечки по двадцать копеек. Да и в Париже частенько появлялась в соборе Александра Невского на улице Дарю. Но все это было – не то. Не серьезно. И только здесь, в Биаррице, оторванная не только от Родины, но и от друзей и знакомых, уже приобретенных в Париже, она почувствовала тягу к кусочку русской жизни во Франции, сосредоточенной в православной церкви на набережной Императрицы. Здесь несколько лет назад она встретила отца Николая, покорившего ее своей добротой и вниманием. С тех пор Евгения очень изменилась внутренне. И внешне тоже. Отбросив материальные амбиции, она успокоилась и стала жить для дочери и мужа. И была счастлива до того дня, пока внезапная встреча с человеком из прошлого не перевернула ее такую счастливую и уравновешенную жизнь.

Евгения перекрестилась: «Господи, дай мне силы пережить это…» – зашептала она молитву.

Мысли о случившемся и эмоции захлестнули ее. «И зачем понесло меня в Париж? Сидела бы дома… Хотя какая разница, не поехала бы в Париж, Биарриц тоже недалеко. У Москвы – длинная рука! Вот дурочка, жила и была уверена, что все в прошлом. И вот случилось то, чего так боялась все эти годы: здравствуйте, мадам! Вы нас не ждали?»

– Господи!.. – она зашептала молитву с таким самозабвением, как будто только это могло ее спасти от беды.

Евгения не была готова к встрече с прошлым. Совсем. Столько лет скрывала свою прежнюю жизнь от близких и знакомых, думая, что все позади.

Французский муж даже в страшном сне не мог себе представить, что его любимая жена в недавнем прошлом сотрудничала с органами, наводящими ужас на миллионы людей во всем мире. Хотя, если честно, ее работу в ЮНЕСКО трудно назвать сотрудничеством, «несотрудников» туда не посылали. Правда, никаких функций разведывательной деятельности она не осуществляла. Так, иногда писала отчеты о происходящем вокруг и давала характеристики на людей, которыми интересовались органы. Но теперь доказывай французам, что ты не верблюд! А когда так случилось, что она отказалась возвращаться в Москву, она приготовилась к самому страшному: мести «товарищей» из Москвы. Ждала год, ждала два. Но ничего ужасного не происходило. Вот и успокоилась, подумав тогда, образно говоря, что унесла от них ноги. Оказалось, не унесла. Спустя десять лет они ее настигли. Она содрогнулась от этих мыслей. Неужели только десять лет назад? Ей представлялось, что с ней все это произошло вечность назад и совсем в другой жизни и даже как будто не с ней.

«Господи, царство, и Ты превыше всего…» – донеслось до нее как из другого мира. Женя опять перекрестилась. Что делать? Куда бежать? Поделиться было не с кем. Ну не рассказывать же мужу о своей прошлой жизни! А ей было необходимо освободиться от страшных мыслей, преследующих ее и днем и ночью. Ведь после этой неожиданной встречи с человеком ОТТУДА она уже не могла жить спокойно. За каждым углом, за всяким кустом ей мерещились тени людей из прошлого, преследующие ее по пятам. Вот и сегодня утром, когда она шла в церковь, заметила маячившего всю дорогу в двух шагах от нее мужчину в длинном пальто. Или она уже сходит с ума и мания преследования лишь в ее восполненном мозгу?

«Праведный верою жив будет…» Проникновенный голос батюшки успокаивал и отодвигал все страхи и сомнения. Ну, конечно, единственным человеком, которому она могла довериться и открыть свои мысли, был отец Николай. Он уже знал о ее прошлом и невозвращении в Москву. И в то время только он один понял ее и поддержал, и помог морально удержаться в новой жизни. И теперь Евгения была уверена – он вызволит ее из беды.

Она дождалась конца службы и перед самым закрытием церкви подошла к святому отцу.

– Отец Николай, я хочу исповедаться. Когда можно будет подойти?

– В среду, Евгенюшка. После заутренней. Приходи в десять. Я вижу, тебе не покойно, – и он окинул ее внимательным взглядом. Женщина приложилась губами к его руке и прошептала:

– Не покойно, батюшка. Совсем не покойно. Спасибо за вашу поддержку.

Она подняла заплаканные глаза, перекрестилась и быстро пошла к выходу. Отец Николай сочувственно покачал головой, закрыл за ней дверь на засов и пошел в глубину церкви за алтарь.

Рутина семейной жизни совсем не обременяла привыкшую к изнурительному труду на сцене Аллочку. Ей трудно было сейчас представить, что три спектакля в неделю, ежедневные классы и репетиции концертных программ когда-то были нормой. О том, что помимо этого существовала бытовая, семейная и общественная жизнь, и говорить не приходилось. Работала не покладая рук, а в ее случае ног – всю жизнь! По этой причине в новой жизни она ощущала себя в каком-то праздном безделье. А иногда ей даже приходилось сдерживать порывы своего тела, как то: бежать к станку и истязать себя тренировкой, как в былые времена: и ра-а-аз, и два-а-а… Слава Богу, перекладин – не было! Отделывалась легкой гимнастикой и пробежкой по парку. Надо же было чем-то себя занять. Иначе можно с ума сойти! Ну не привыкла она сидеть сложа руки! Посещение магазинов и торговых центров, вначале доставлявшее сплошное удовольствие и умилявшее разными пустяками, что, конечно, не удивительно после пустых советских прилавков, уже надоело.