Оксана Ткаченко - Меняя пароли

Берёзовый сок капал через тонкую трубочку в стеклянную банку. Бледно-жёлтая жидкость немного напоминала воду из крана, воду, долго отсутствовавшую, а потом вдруг с диким рёвом хлынувшую на всю мощь. В детском саду №8 стояла тишина. В выходной день здесь никого не бывает. Разве что подростки любят иногда собираться стайками, чтобы «побазарить». Правда, чаще они пробираются на площадку в вечернее время. Так сказать, темнота друг молодёжи… Замок на воротах не помеха. Ещё бы. Даже если дверь закрыта, всегда найдётся другой вход в нужное пространство. Дошкольное учреждение было обнесено сетчатым забором, который порядком износился. Проволока в нескольких местах пропала. Кто-то сломал назло – удивительная месть. Кто-то забрал для определённого дела. Напротив облупившегося уличного бассейна, который не работал последние одиннадцать лет, имелась громадная дыра, в которую без труда пролезали и дети, и взрослые. В садике не функционировал не только бассейн. Проблемы накапливались быстрее, чем падал снег. Впрочем, руководство города это не волновало.

– Подожди. Давай ещё наберём сока, – завопила Ира, увидев, что её одноклассница Вика Дорошева взялась за трубочку.

– Хватит. Он уже не капает, – ответила Вика, но руку резко отдёрнула.

– Нет, у берёзы ещё много сока. Надо подождать.

– Откуда ты знаешь, что много?

– Чувствую.

– Почему же я не чувствую?

– Потому что в тебе не развита интуиция, – возразила Ира Голубенко.

– Неправда. У меня тоже есть женская интуиция. Вот Женька Водонаев бегает за мной, а не за тобой. Значит, я нравлюсь ему как женщина, – заявила Вика и выпрямилась во весь рост.

Ира продолжала сидеть на корточках. Слова Дорошевой её больно задели. Ведь она была влюблена в Водонаева. Вернее, они обе влюблены в него.

– Ну, и что из того, что он бегает за тобой! Женька издевается над тобой. Дёргает за волосы, подставляет подножку. Вик, это не любовь. Это унижение, – сказала Голубенко.

– Нет. Это знаки внимания. Значит, я ему небезразлична в отличие от тебя, – заулыбалась Дорошева.

– Подумаешь, знаки внимания. Нам только десять лет. Хотела бы я посмотреть на его выражение любви к тебе через три года или через семь лет. Будет ли любовь ваша жива? Интересно, – продолжала настаивать на своём Ира.

– Увидишь.

– Тихо. Кто-то идёт.

К девочкам подошли трое юношей. Ира испугалась. Она боялась мальчишек, которые были старше. Вика не подавала виду, что ей страшно. Её спокойное лицо раздражало Голубенко. Эмоциональность натуры не причём. Просто не имелись в наличии частички мозгов. Особенно бесило Иру то, что Дорошева доверяла другим людям, считая, что они больше о ней знают, чем она сама. Например, они вместе учились с первого класса. Окончив его, они сразу попали в третий в связи с перестановкой в учебном процессе. Затем перешли в чётвертый… Ира Голубенко часто ей говорила об этом. Однако Вика с пустыми глазами настаивала на том, что двоюродная сестра сказала ей, будто бы она училась во втором классе. Трудно общаться с теми, кто владеет искажённой информацией, да ещё и не понимает, где кривизна.

– Чё вы тут делаете? А, малышня? – спросил подросток в чёрной куртке и бросил окурок под ноги.

Ира с Викой переглянулись.

– Дерево портите. Кто разрешил? – грубо произнёс подросток в чёрной куртке и схватился за трубочку. «Ещё секунда и он выдернет её. А мы так долго её вставляли, чтобы набрать берёзового сока», – подумала с грустью Голубенко и чуть не заплакала.

– Не надо. Пусть набирают, – вступился второй мальчишка и подставил палец, на который тут же упала капелька.

– Ладно. Пошли, – согласился подросток в чёрной куртке, и их трио, в котором самый младший в голубой кепке сильно смущался, двинулось дальше.

Сегодня у меня хороший день. Утром я смотрела сериал «По ту сторону зеркала» и передачу «Проснись и пой». Потом мне как всегда стало скучно. Наверное, из-за скуки мне пришлось поглядеть ещё в 11:20 передачу «Караоке на площади». После того как я покушала, за мной зашла моя подружка Вика. Мы с ней отправились гулять. Неожиданно нам взбрело в голову набрать берёзового сока. Вернувшись, мы взяли банки и трубочку. Я набрала грамм 50, а Вика грамм 100. Вскоре мы разошлись по домам. Снова приём пищи. Затем я стала смотреть сериал «Приключения Синдбада». В девять часов я легла спать.

На этом мой день заканчивается.

Пока, Ира!

Ирина Голубенко мучительно рассмеялась, перечитывая записи, сделанные цветными ручками. Девчонки сходили с ума по этим чернилам. Десять стержней в одной толстой ручке. Потрясающе! Мода тогда охватила всю школу. Конечно, в рабочих тетрадях ими нельзя было пользоваться. Но заполнять анкеты, вести личные дневники… Свобода. Каждое предложение кричало о себе определённым цветом. Оранжевый, розовый, зелёный, голубой, красный… А гелевые! Здесь вообще нет слов.

Дневник пятнадцатилетней давности попался на глаза Голубенко случайно. Она не собиралась копаться в прошлом. Она чувствовала себя там неуютно. Любые вопросы, связанные с минувшими событиями, приводили её в трепет. Ира начинала дрожать. Дрожать не внешне, а внутри. Если становилось очень больно, она просто убегала. Убегала, чтобы не давать ответов, чтобы не вспоминать… Зачем издеваться над сердцем? К тому же теперь.

– Ириска, идём! – позвал мужской голос.

«Сколько просила, чтобы не называл меня Ириской. Я – не конфета и не цветок. У меня нормальное человеческое имя. Надо исчезнуть», – вспыхнула Голубенко. Она спрятала в сумку тетрадь с малиновым сердечком, в центре которого красовались двое – мальчик и девочка. Белые очертания фигурок. Женская гордо вздёрнула нос и отвернулась, а мужской силуэт, опустив голову, протягивает руку к девичьей спине.

– Ирис, что ты делаешь? Уснула? – спросил Андрей и сел на скамейку. – Я купил тебе подарок.

– Спасибо! – горько усмехнулась Ирина Голубенко. «Как я могла с ним куда-то поехать?».

Андрей Вторников раздражал Иру. В нём била ключом энергия, которая не была его достоинством. Он не знал, как управлять собою. Иногда выплёскивал из себя глупые шуточки, которые нравились исключительно ему. Он не умел создавать атмосферу спокойствия. Он не интересовался людьми, не проникался их чувствами, не подстраивался под ситуацию. Он продолжал гнуть своё. Он прав. Он. Он. Собственное тело дороже чужого. И даже возникшая привязанность к чужому телу не меняла Андрея. Хотя он и пытался совладать с некоторыми привычками. Безуспешно. В нём всё было неправильным.