Юрий Михайлов - Колесница (сборник)

Я молчал, смотрел на парня тридцати лет от роду, не больше, коротко стриженного, одетого в костюм средней изношенности, с армейским рюкзаком в руках. Что за легенда, мальчик, у тебя? Что за эклектика, смешение, так сказать, стилей?

– Вообще-то я в звании капитана, работаю в ГРУ, почти пять лет назад переброшен сюда из Афганистана. Ну, в общем, по нашим каналам. А сейчас должен добраться до Москвы.

– Что, кончились мытарства, командировка ваша? – спросил я.

– Вроде того. Но вот еще надо добраться очень своеобразно…

– Ладно, Сережа, ешьте, я не буду вам мешать.

– У меня есть небольшая канистра нефильтрованного коньяка. Досталась по наследству от ребят, бравших коньячный завод. Может, не откажетесь, рюмочку попробуете?

– Интересно, а Кузьмин-то знает?

– Знает, знает. Это тоже часть легенды.

– Так вот почему он так не хотел от нас уходить! – от души засмеялся я.

Мой смех Сергей принял за одобрение предложения, быстро развязал рюкзак и достал оттуда ярко-желтую пластмассовую канистру емкостью примерно полтора-два литра.

– Вы знаете, у меня полрюкзака сухого пайка: консервы, колбаса сырокопченая, хлебцы… Много чего есть, даже чай в пакетиках. Будете?

– Ну, достань сырокопченой немножко. Если печень не расшалится…

– С коньяком все пролетит, как со свистом!

– Ну-ну, ветеран-вояка! И про печень все знаем, и коньяком спаивать решил…

– Ну что вы, Андрей Юрьевич! Это так, в основном по рассказам. У мусульман строго, не пьют. У меня были периоды – по несколько лет ни грамма спиртного во рту не было.

«Так, – думал я, – мальчику надо поговорить, может, выговориться. Сделай ему такую милость, посиди с ним, послушай его! Если, конечно, захочет разговаривать».

Своеобразным ножом с кнопкой автоматического выброса лезвия Сергей отрезал несколько кусочков колбасы, порезал принесенное мною мясо, хлеб. Стаканы я достал из шкафчика, который заменял мне походную аптечку, а заодно и парфюмерный несессер.

– Чтобы не выходить из купе, давай-ка коньячком чуть сполоснем стаканы. Они чистые. Мы умываемся на улице, там такая посуда не нужна.

Сергей налил по чуть-чуть в оба стакана, покрутил густую коричневую жидкость, а затем вылил ее в подставленную мною большую банку.

– Банку, понял, для чего держим? С крышкой, плотно прилегающей, но легко открывающейся? – спросил я. Он пожал плечами, наивными глазами смотрел на меня. – Чтобы ночью не бегать в туалет на улицу.

Он искренне засмеялся: ему, видимо, и в голову не приходила мысль, что люди ночью могут ходить в туалет. Его молодой здоровый организм ночью спит. Потом посмотрел на канистру, кивнул головой и быстро налил по полстакана коньяку.

– Ну, ты размахался, брат! – сказал я. – Так мы с тобой и до песен дойдем!

– Андрей Юрьевич, это не тост. Позвольте я выскажу одно наблюдение. Разрешите?

Я кивнул, подпер щеку рукой, приготовился слушать.

– Это коротко. Мы – военные, дали присягу. Умереть за Родину – наш долг, наша работа. А вы? Вы же сугубо гражданский человек! Простите, уже немолодой, правда, прошу прощения… Вы-то почему здесь? Карьера? Вроде нет. Кузьмин говорил, что вы в ранге генерал-лейтенанта, а то и генерал-полковника будете. Деньги? У вас зарплата здесь обычная, читал в Интернете: гражданская плюс командировочные. Тогда что вас заставляет идти на такой риск?

Я молчал.

«Что сказать тебе? – думал я. – Я даже сыну, которому тоже двадцать пять, не смог бы ответить на этот вопрос. Как можно всуе говорить о том, что есть чувство долга перед Родиной, государством? Что я не давал присяги офицера, как ты, но я так воспитан своими родителями, школой, пионерией-комсомолом, что солдатом в окопах я вступил в партию? А рядом с нами шла известная тебе по книгам война на Ближнем Востоке. И если бы прозвучал приказ, то я бы пошел и еще как стал бы воевать…»

Пауза затягивалась. Я посмотрел в серые внимательные глаза Сергея, понял, что он меня освободил от объяснений. Сказал:

– Давай-ка лучше выпьем за счастливый конец твоей командировки! Я не знаю, чем ты занимался, но если ты выдержал там пять лет, ты просто молодец.

– Дважды: сначала – три, а потом уже пять лет.

– Ты – молодчина! За тебя.

Я пригубил необычайно терпкий и ароматный на вкус коньяк, сделал несколько глотков и сразу почувствовал, как он проникает в мой мозг, как потек по мышцам, грея душу. Именно душу. Сергей выцедил полстакана коньяка маленькими глоточками, промокнул губы платком, кусочек колбасы аккуратно положил на язык.

– Не смею больше предлагать, – сказал он после того как тщательно прожевал колбасу. – Уже поздно. Спасибо вам, Андрей Юрьевич, за все! Я знаю, что настоящих людей много, даже сейчас, после того что произошло в нашей стране. Хочется верить, что мы не зря делаем свою работу. Что хоть кто-то не считает нас набитыми дураками и полными идиотами.

– Без веры нельзя, капитан, пропадешь. Это я по себе знаю. После девяносто первого года понял. Когда жил как без воздуха. Когда умирал, и никто не мог меня спасти. Потому что нет таких врачевателей, которые бы лечили душу. Врачеватель здесь один – вера… Верую, и все. Называй эту веру для себя как хочешь.

Уснул Сергей быстро. А я до рассвета читал книгу, шелестел страницами под маленьким подслеповатым ночником.

И вот опять капитан запаса Сергей, с которым мне предстоит сколько-то времени поработать. «Начнем знакомство с него», – подумал я и громко сказал:

– А Щеголева Сергея Ивановича можно увидеть?

К моему столу подошел смуглый темноволосый мужчина чуть выше среднего роста. На первый взгляд, ему было лет сорок. Я встал, протянул ему руку для знакомства. Он крепко пожал почему-то мои пальцы: наверное, промахнулся, не сумел поймать всю ладонь.

– Вы ветеран отдела, работаете дольше всех из сотрудников?

– Да, так получилось. После комиссования со службы мне предложили несколько мест для работы. Сюда брали, конечно, специалиста по пиар-работе. Я мало что в этом понимал. Но у меня было преимущество: арабский и английский языки. Видимо, поэтому меня и взяли. А сейчас я уже и факультет Академии госслужбы закончил, и институт повышения квалификации при Международной Академии медиаресурсов.

– Заметку бы написали о жизни нашей доблестной конторы?

– Запросто. Уже несколько интервью подготовил, опубликованы в самых престижных изданиях. Правда, со старым начальником Госконтроля.

– А какая разница? Старые, новые начальники… Суть ведь не в фамилии, хотя и это, конечно, важно – на имидж работаем. Суть в подаче материала: удалось ли глубоко вспахать, вытащить проблемы, или отделались проходной компиляцией. Ведь так?

– Да, вы правы. Я позже принесу вырезки, покажу вам. Посмотрите, оцените. Мне показалось, что получилось неплохо. И старый начальник отдела был доволен. А он профессиональный журналист.