Олег Гладов - Заговорщики

– Настучать по ебососу?

Жу хихикнула. Лёня ещё раз похлопал ресницами. На этом наша первая встреча с

Кошмаром закончилась.

На Жу новая футболка: «И х*ль?». Она медленно слоняется по кухне, пока не задевает пустую кастрюлю, стоящую на плите. Кастрюля с грохотом падает. Жу останавливается.

– Слы, блуждающий андроид. Иди, поспи… – говорит Готье, не глядя на неё. Он лениво жуёт сосиску, пролежавшую пару недель в морозилке. После варки она похожа на пострадавший от вензаболевания пенис. Жу бесшумно исчезает. Я тупо щёлкаю дистанционкой, переключая каналы на маленьком телевизоре, стоящем на холодильнике.

– Вчера включаю ящик, – говорит Готье, не дожевав пенис, – а там концерт памяти Михаила Круга. Пью себе кофе, а в телике по первому государственному каналу в Кремлёвском дворце весь зал стоя поёт «Васильевский централ»… Куда, мля, эта страна катится?..

Он закуривает сигарету. В кухню заходит Фыл и с минуту пьёт воду прямо из крана. Я продолжаю переключать каналы. На экране появляется женское ток-шоу. Ведущая с пухлыми губами и глупыми глазами заинтересованно слушает краснощёкую клушу в шифоне, сидящую в студии.

– Как думаешь, – спрашивает вдруг Фыл, – она клёво сосёт?

Я молчу.

– Кто? – наконец подаёт голос Готье.

– Эта…

Готье пожимает плечами и, дотянувшись до кастрюли, ставит её обратно на плиту.

– Какие планы? – спрашивает он.

– Сегодня наши с «мясными» играют, – говорит Фыл. – Пойдёшь?

Я отрицательно мотаю головой. Сегодня четверг…

– Не… – говорю я, – сегодня четверг…

Как-то одна тётка сказала, что ей нравится слушать мой голос по утрам. Он хриплый ровно настолько, что она просила даже звонить ей после пьянок и чего-нибудь говорить в трубку, пока она мастурбирует. Может, врала.

– И х*ли ты делаешь по четвергам? – спрашивает Фыл.

– Смотрю «евроспорт».

– Чё?

– Теннис.

– Теннис никто не смотрит.

– Я смотрю.

Следующий канал. Здесь нарисованный мужчина в чёрном плаще и маске побеждает врагов и выцарапывает шпагой букву «Z» на всех предметах, попадающихся под руку.

– Слы… – спрашивает Фыл. – Как думаешь, Зорро клёво сосёт?

Я купил три пива, пухлую газету объявлений и новую пачку сигарет. Многостраничный еженедельник сохранит мою задницу от соприкосновения с холодным металлом мостового крана. В ранних январских сумерках я лезу смотреть свой «евроспорт». Бесплатный аттракцион. Двадцать скользких ступенек – и я в VIP-ложе.

Белоснежка уже здесь. Крутит и принимает подачи. Мне по ночам снится то, как подпрыгивают две замечательные штуковины под её маечкой, чрезвычайно похожие размерами на те мячи, которые она так безжалостно лупит своей ракеткой. Мне снится, как порхает её юбка, приоткрывая белую полоску на ягодицах. А всегда казалось, что только чёрное бельё на женщинах – это клёво. Что бы сказали Фыл и Готье, если бы узнали, что деньги, которые я откладывал на покупку нового МР-3 плейера, потрачены мной на немецкий бинокль? Зато сквозь восьмикратные линзы я могу видеть даже капельки пота на её лбу. У неё светло-голубые глаза с удивительно восточным разрезом. Яркие губы. Чистый нос. Волосы она всегда собирает в хвост, открывая лоб без единой морщинки. Во время игры часто закусывает нижнюю губу. А когда улыбается, разговаривая со своими партнёрами, видно, что зубы у неё тоже абсолютно белоснежные.

Я выучил её всю. Почти всю. Интересно, есть ли всё-таки в душевых спортзала отдушины, выходящие на крышу?

Деньги Жу берёт у своей матери. Эта полубогемная тётка живёт в небольшой квартире на Шаболовке и по какой-то причине продолжает снабжать свою невменяемую дочь дензнаками. На эти финансы мы в основном и надираемся в пивных. Никто из нас толком нигде не работает. Последняя запись в моей трудовой книжке: «спецкорреспондент теле-радио-информационного агентства». В городе, из которого я свалил, все думают, что я успешно продолжаю свою карьеру на одной из столичных FM-станций. На самом деле единственный приработок, который иногда приносит доход, – перевозка каннабиольных колбасок по просьбе одного из земляков Фыла. Не забываем и о себе, наловчившись, к великой радости Жу, с помощью линейки незаметно отщипывать щедрые кропали качественного «сканка». Но сегодня Жу угощает тем, что сама «честно купила». В квартире у неё всегда валяется несколько пачек папирос, с которыми она управляется лучше всех из нашей компании. Две выпотрошенные и вновь грамотно нашпигованные руками Жу уже прошли по кругу.

«Дудеть» после алкоголя, по её мнению, дело непотребное. А мы с Фылом уже выпили сегодня бутылку коньяка. Но мне пох. Мало ли чего эта тётка гундосит. Хочу курить – значит буду.

– Ну чё?.. – спрашивает Готье после некоторого молчания, во время которого каждый перешифровывал, насколько глубоко его зацепило.

– Как POISON?

– Нормуль… – я облизал губы, – приклеился сверху коньяка… (я сделал невнятный жест рукой)… как скотчем…

Фыл, у которого каннабиол всегда вызывал только одно желание, полез в холодильник. Достал недоеденную пиццу и стал есть её, не разогревая. Мы с Готье смотрели, как исчезает единственная еда в этом доме.

– Ну ты, нах, жрёшь… – сказал Миха, – оставь децл…

Фыл с сожалением отодвинул тарелку. Из комнаты послышался шум упавшего предмета и чуть позже слабое хихиканье Жу.

– Эй… андроид… – спросил Готье. – Чё там?

Хихиканье превратилось в истерический хохот. Готье встал и вышел из кухни. Фыл вдруг громко пукнул.

– Ты чё? – спросил я. – Иди в коридор, урод.

– Поздно, – сказал Фыл и захрюкал. Это он так смеётся.

– Да ну нах! – я замахал рукой, разгоняя невидимые и неощущаемые пока молекулы Шиловского коварства, из-за чего тот захрюкал ещё энергичнее.

– Это х*йня, – сказал вдруг он. – Вот у нас в армии был молдованин… Хлеборез… Серанёт в курилке, а выходить не разрешает… Сидишь и нюхаешь, мля, его пуканину…

Фыл посмотрел на тарелку с недоеденной пиццей. Потом на меня:

– А ну, улыбнись ещё раз…

– Чё?..

– Улыбнись ещё раз…

– Зачем?.. – онемевшие губы разъехались до ушей. Фыл опять захрюкал и согнулся попалам. В кухню вернулся Готье.

– Я что-то пропустил? – спросил он.

Фыл ткнул в меня пальцем и, задыхаясь, пропыхтел:

– Смотри!

– На что?

– На него! Он, когда улыбается, на BMW похож!

От смеха в зале с дивана упала невидимая нам Жу.

С «х*икерсами» всё.

Халявные шоколадные завтраки закончились. Эти мудаки поставили в отделе, где мы паслись, новую камеру. Правда, об этом забыли предупредить меня. Когда я, чувствуя как мой желудок, урча, перерабатывает нугу и карамель с орехами, с независимым видом проходил мимо кассира, чувак в чёрной куртке с надписью «SECURITY» прикоснулся к моему предплечью: