Олег Гладов - Заговорщики

У меня нет фиолетовой шёлковой рубашки.

Я не чистил зубы, наверное, с неделю.

– Кошмар, – сказал Шилов.

– Хуже, – мрачно ответил я.

– Х*ль хуже? – Фыл кивнул в сторону. – Вон этот мудак шаро*бится.

Лёня улыбаясь, вежливо слушал толстого мужчину, который энергично похлопывал его по руке.

Что может заставить человека надеть на себя клетчатые штаны?

– Пошли, – сказал я. – Щас мы этому красавцу настроение подпортим.

Я мельком глянул в сторону Любомира и двинулся к Кошмару. Шилов со стаканом в руке следовал сзади.

– Привет, – сказал я.

Лёня, мило улыбаясь, повернулся.

– Здравствуйте, – поздоровался я с толстяком. Знакомое лицо.

Лёнина улыбка несколько померкла.

– Салам, – произнёс Шилов, появляясь из-за моей спины.

Функция «улыбка» уменьшилась ещё на несколько делений.

– Вы из Средней Азии? – спросил толстяк.

– Ага… – ответил Фыл и отхлебнул из стакана.

Я вспомнил его… Слонёнок с пробитым хоботом.

Лёня перевёл взгляд в пол и помочил губы в своём алкоголе.

– Да?.. А откуда?

Заинтересовался. Агасси хренов.

Я промолчал, ожидая, что же соврёт Шилов.

Но он почему-то сказал:

– Привет, – кому-то у меня за спиной.

– Привет, – ответили ему. И мы все повернулись на этот голос.

– Добрый вечер, Наденька! – слонёнок резво преодолел расстояние и пожал ей руку.

– Что же вы не приходите на тренировки, Николай Егорович? – она убрала кисть в тёплый карман халата.

Что говорил толстяк, я не слушал. Я смотрел.

Она всегда носит только белое?

Наденька?

– Леонид, – Кошмар пожал ей руку.

Мудак.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Дэн… – я тоже секунду подержался за её ладонь. – Денис.

Шилов приподнял свой стакан.

– Шилов, – сказал он.

– Переход на кольцевую линию. Уважаемые пассажиры, не забывайте свои вещи при выходе из вагона…

Мы с Шиловым проснулись под вечер. Пока пили пиво и добирались из его Мытищ до метро – вечер превратился в ночь. Скоро переходы закроют. Чтобы не было скучно, у нас с собой четыре «нефильтрованного». Людей в вагоне почти нет.

– Я знаю одного чувака, – говорю я, – его отец озвучивал все эти объявления в метро.

– А я… – Шилов отхлёбывает из банки, – нашёл раз в метро сумку. Там был плейер и триста рублей денег.

Мы стоим, прислонившись к стеклу, за которым видно происходящее в соседнем вагоне. Там несколько мужиков со здоровенной «бетакамовской» камерой и логотипом одного из центральных каналов на спинах.

Гримёр пудрит лица парочке актёров.

– И где плейер? – спрашиваю я.

Шилов пожимает плечами:

– Дал одной тётке послушать. Третий месяц у неё по венам плавает.

Он смотрит по сторонам и прикуривает сигарету. Старушка в коричневом пальто, заметив это, неприязненно поджимает губы. На следующей станции, кинув на нас уничтожающий взгляд, она выходит.

– Слы, – говорю я, – дай сигарету.

– В жопу ракету, – Шилов смотрит, как актеры в соседнем вагоне, размахивая руками, спорят перед объективом камеры. – Ты бросаешь.

Точно. Я и забыл. Но курить всё равно охота.

– Однажды я не курил целый месяц, – говорю я.

Шилов молчит.

– Ты знаешь, что я не ругался матом десять лет?

Шилов выдыхает дым.

– И как-то не занимался сексом целых два с половиной года?

Шилов допивает пиво и бросает в банку окурок.

Потом переводит взгляд на меня:

– Ты чё, е*анутый?

Следующая станция. В вагон заходит тётка в метростроевской форме с рацией в руке.

– Кто здесь курил?

Немногочисленные пассажиры смотрят на нас. Но молчат.

– Кто курил? – повышает голос она.

Мы тоже молчим.

– Не поедем, пока тот, кто курил, не выйдет, – тётка обводит вагон суровым взглядом и угрожающе поднимает рацию.

Молчание. Поезд не трогается с места. Люди начинают переглядываться. Шилов хмыкает.

– Да не курил никто, – тоскливо говорю я. – Поехали уже…

– Единственный поступок, которым я горжусь, – говорит Готье, – это то, что я бросил курить.

– Поступок, который меня не радует, – говорит он, – это то, что я начал курить опять.

Я бросаю.

– Купи новый автомобиль, выедь на нём на трассу и сбей первоклассницу. А потом попробуй бросить курить, – говорит Готье.

Я брошу.

– Трахни шлюху без презерватива, зарази свою любимую девушку СПИДом, а потом попробуй бросить курить, – говорит он.

У меня получится.

От никотина желтеют зубы. И кашель по утрам. А ещё курящие мужчины не нравятся ей. Она мне так сказала. Вернее сначала улыбнулась и, сморщив нос, произнесла:

– Денис, ты бы мог не дымить на меня своей сигаретой.

А потом сказала, что курящие мужчины ей не нравятся. Я вообще хорошо запомнил всё, что она говорила в том кафе, где мы сидели после харизматематического PARTY.

– А Любомир курит? – спросил я.

– А причём тут Любомир? – она пожала плечами.

Отлично. Один мудак не причём. Причём другой мудак. Лёня.

– Это ты снимался в том сериале? – спросила она его, как только слонёнок покинул нас.

Два специальных «мудака» от жюри конкурса.

– Мне понравилось, – сказала она и посмотрела на нас.

– А вам?

Шилов промолчал.

И я – Член жюри – впервые нарушив пакт со своей совестью, подыграл одному из главных номинантов.

– Да, – сказал я. – Понравилось.

Именно Лёня пригласил её в кафе. Именно там продолжился их разговор. Именно из-за этого приходится теперь терпеть этого мудака в нашей компании.

Я брошу курить.

– Вынь родного брата ещё тёплого из петли, сделанной из маминой бельевой верёвки. А потом попробуй бросить курить, – говорит Готье.

Лёня Кошмар провожает её домой. Он бывает на её фотосессиях. Она снимается для каталогов. Её называют Надин. С ударением на второй слог. Мне тоже можно её так называть.

Теннис. Бассейн. Утренняя пробежка. Кофе без сахара и сливок.

Её ждёт какой-то крупный контракт за бугром. Лёня говорит с ней, когда она сидит с ним рядом за столиком в очередной кафешке. Лёня подвозит её иногда на папином «бумере». Ей нравится машина. Она тоже хочет такую же. Только красного цвета. Кабриолет.

Мудак. Которого приходится терпеть. Или это ему приходится терпеть нас?

Шилов по моей просьбе вежлив.

Готье извлекает из себя свои лучшие пёрлы. По моей просьбе.

Надин часто улыбается в нашей компании.

Я начал отжиматься по утрам.

И ещё – она всегда носит белое.

– Аптечка в шкафу, – говорит Чаппа, откидывая со лба дреды. Он щурится от дыма торчащей в углу рта сигареты и жуёт жвачку. Диван, на котором он сидит, стоит посередине комнаты. На стене – красно-зелёно-жёлтый флаг и постер Боба.

На маленьком столике перед диваном – пакет привезённый нами. Чаппа отсчитывает купюры. Шкаф – за моей спиной.