Барбара Михайловска - Уроки вечности

После ухода священника Нина Павловна начала тормошить Дмитрия. С величайшим трудом он опустил ноги с кровати и сел. Тогда соседка сунула ему в руки миску с супом, и он поел. А, насытившись, разрыдался со словами: «Убийца я, убийца…» Так и сидел он на кровати, качая головой из стороны в сторону. Рыдание перемежалось с воем, и горячие слезы застилали ему глаза. Нина Павловна, стоявшая перед ним с сурово поджатыми губами, смягчилась, взгляд ее стал сострадательным. А когда Дмитрий, глухо рыдая, прижал обе ладони к сердцу и побледнел, дернулась к нему. И он безвольно упал ей на руки, прохрипев: «Пусто все… Пусто».

Тогда Дмитрий и попал в кардиореанимацию и стал моим пациентом. Две недели он балансировал на грани инфаркта с диагнозом нестабильная стенокардия. Все это время он прорыдал. Даже большие дозы успокаивающих препаратов не расслабляли его полностью. Чаще он тихо, чтобы не беспокоить других, плакал в подушку и даже во сне всхлипывал, как дитя.

Я пыталась разговорить Дмитрия, но он молчал, а потом соседка, навещавшая его, рассказала мне все. Я пережила несколько этапов в отношении к Дмитрию: удовлетворение – «мол, так ему и надо»; жалость – «загубил ты себя, парень»; а потом надежду – «может, все наладится». По просьбе Нины Павловны я позвонила в нейрохирургический центр. Катя потихоньку выкарабкивалась. Врачи надеялись, что она сможет нормально жить, хотя не без осложнений. Соседка сказала, что Танюшу уже выписали, и ее забрала на время Катина сестра. Андрей еще лежал в психоневрологии, им занимались психиатры и психологи. От него никто не узнал правду о несчастье в их семье.

Дмитрий выписался из кардиологии еще спустя месяц. Ему была предписана строгая лекарственная терапия, но медсестры доложили мне, что он выбрасывает лекарства. Уходя, он зашел ко мне.

– Вы хотите умереть? – спросила я.

Он замялся и опустил глаза.

– Вы не имеете права! Сделали из жены инвалида и в кусты? А детей кто будет поднимать? Идите в храм, на коленях ползите, а потом идите к жене. А то чужие люди ей передачи носят, а муж еще ни разу порог больницы не переступил.

А потом, словно говоря сама с собой, я тихо добавила:

– А может, Катя простит, и все еще наладится?

И тогда он взорвался:

– Как простит?! Я знаете кто? Я ее своими руками чуть не убил!

И он ушел, возмущенный, гневный. «Сколь много в нем страстей», – думала я.

Спустя год Дмитрий вновь попал к нам в кардиологию, но уже не в таком опасном состоянии. Его навещала жена – худенькая, невысокая женщина, немного пошатывающаяся при ходьбе. Иногда она приходила с дочерью. Сына я не видела ни разу. Как-то я остановила ее, и мы поговорили. Катя чувствовала себя сносно, как только возможно после такой операции, но работать уже не может. Дмитрий с тех пор не пьет, устроился на хорошую работу, прилично зарабатывает, часто бывает в церкви. Таня жалеет мать, помогает ей в хозяйстве. К отцу относится терпимо. А Андрей за целый год не сказал отцу ни слова. «Молитесь», – сказала я. Что тут еще скажешь?

В нетрадиционной медицине, как и в клинической, есть эффект повторяемости. Например, если приходит больной с какой-нибудь достаточно экзотичной проблемой, ждите следом если не идентичного, то очень похожего больного. У меня бывает еще интересней. Например, зимой 1998 года ко мне пришли сразу несколько мужчин с одной проблемой – сомнения в отцовстве. При чем тут я, спросите? А что, скажите, им делать, если не могут они оскорбить мать ребенка такими подозрениями, или мать и сын недостижимы для личного контакта, или боятся отцы идти в лабораторию, ведь иногда очень опасная штука – правда. Даже группа крови ребенка может быть вполне правдоподобна, а червь сомнения грызет и грызет отца. Вот и ищут они экстрасенсов, провидцев, шаманов и ждут от них ответа.

Первым был ярко-рыжий с голубыми глазами грузин по имени Давид. Одетый с иголочки, стройный, лет сорока. Он мне понравился, тем более что по глазам видно – далеко не дурак. Он принес мне цветы. А потом, рассказывая свою историю, сник, погрустнел, а под конец совсем расстроился.

Он рассказал, что по делам бизнеса уже десять лет постоянно ездит в Тверь. Во время военных действий в Грузии он жил в Твери несколько месяцев. Тогда-то Давид и встретился с очаровательной молодой женщиной, не слишком легкого поведения, но и далеко не скромницей. В первый же вечер у них была близость. Ему нравилось ее общество. «Такие красивые-красивые ноги и красивые-красивые глаза», – сокрушался Давид. Наверное, Тамара приняла его за миллионера, но он таковым не был и не мог каждый день водить ее в самые дорогие рестораны. Это ее разочаровало, но она продолжала с ним встречаться. Он дарил ей драгоценности, меха, хотя и не самые дорогие, и на время она стала его постоянной любовницей, или, как говорят в романах, его тайной женой.

В Грузии у него была законная жена и две дочки. К семье Давид относился достаточно свободно. Жена, в его представлении, изменять, конечно, не должна. В то же самое время он был уверен, что настоящий мужчина определяется количеством женщин в его жизни. Спустя полгода Давид с Тамарой расстались, причем без особых переживаний. Давид нашел себе новую красотку.

И вот спустя пару лет от общих знакомых Давид узнал, что Тамара родила мальчика, вышла замуж и укатила на ПМЖ в Канаду. Ребенку был уже год к моменту отъезда. Он был огненно-рыжим, и по срокам выходило, что забеременеть Тамара могла, когда встречалась с Давидом. Из разговора и из собственных ощущений я поняла, что Тамара – женщина не промах. Она могла убедить своего мужа в том, что это его ребенок. Она могла так заморочить голову своему избраннику, что тот ни разу бы не задумался. А Давид чуть не плакал:

– Сердцем чувствую – мой сын. Я так сына хотел, а жена только двух дочек родила и больше не сможет. Жену бросать не хочу, а сына бы забрал. С дочками бы вместе воспитывал. Но нужно знать – мой сын или нет.

Я машинально взяла фотографию Тамары, которую пододвинул ко мне Давид. Лицо, изображенное на ней, мне явно не понравилось. Ярко накрашенная, действительно красивая женщина смотрела на меня холодными пустыми глазами.

– Давид, Давид, – простонала я, – вы же умный человек. Как вы могли связаться с такой пустышкой? Или вам половое влечение мозги отшибло?

Давид не ожидал от меня такой реакции и растерялся. Но все же ответил:

– Но ведь красивая, правда?

– Конечно, красивая. Но почему-то от этой красоты вы страдаете.

Давид оправдывался:

– Она не злая, она ко мне хорошо относилась, говорила, что любит.

– Я не сомневаюсь в ваших привязанностях. Я утверждаю, что этот человек не способен испытывать привязанностей ни к кому, даже очень временных.