Геннадий Юленин - Осужденные и глупые женщины (сборник)

Дополнить нечем было, фрагменты небольшие лишь прошли, кастрюля, спиной ребёнок в чёрно-белом виде на столе сидел, фрагмент волос, каштановые были. Решил всё утром записать. Проснувшись по подъёму, субъект увидел напротив себя соседа Свинякина, попивающего чай и слушающего блатную музыку по приёмнику. Тоже заварил чай и, попивая, слушал Свинякина, расхваливающего блатные тексты. Но вдруг не выдержал и высказал:

– Достал ты своей «муркой», неинтересно это. Если хочешь знать, то мой удел тупо срок свой отбывать, посадили, сижу, а играть в детские игры «красного, чёрного» не моё. Если трудно будет, человеку подсоблю, а нет, значит, всё у него хорошо.

На безразличие Свинякина, начавшего подпевать мелодию, субъект подумал, странно, с чего бы это появилась неприязнь, раньше такого не наблюдалось. И, записав в тетрадь ночные фрагменты, с озадаченностью гулял до проверки по улице.

Какая-то грусть сжимала сердце, доводя субъекта до состояния депрессии, приводя его к отчаянию. Волной сменялись различные состояния, появлялось то безразличие, то раздражительность, то ненависть выливалась в агрессию, и всё как-то странно, будто не родное, не своё.

Решив, будь что будет, на проверке опять заговорить с церковником на любую пространную тему, лишь бы собрать основную информацию.

На проверке церковник опять стоял в другом конце строя.

Дождавшись окончания проверки и строем пройдя вокруг плаца, субъект увидел удаляющего церковника. Приближаясь к нему, субъект окликнул:

– Дружище, не торопись, хочу спросить.

Церковник ускорил шаг.

Сблизившись, субъект повторил:

– Куда спешишь?

В ответ церковник остановился, схватил субъекта за грудки и шипящим голосом, с вытаращенными глазами закричал:

– Отстань от меня!

И тут же, не дав субъекту опомниться, чуть ли не бегом вбежал на территорию церкви.

Огромный прилив энергии нахлынул на субъекта, который он разгонял, перемещаясь по локальному сектору отряда, где после проверки перекуривали осуждённые.

Увидев Новгородова, субъект спросил:

– Ну что, видел?

– Что? – переспросил Новгородов.

– Как что, – возмутился субъект, – ты говорил, что он верующий, работает в церкви, обычный осуждённый. А стоило несколько раз попытаться с ним заговорить, как он накидывается.

– Когда это? – удивился Новгородов.

– Да вот с проверки когда шли.

– Не видел, – заключил Новгородов.

– Ладно, – бросил субъект, продолжая перемещаться по отряду.

Раскидав энергию, опять стали появляться непонятные состояния, весёлость сменялась игривостью, порождая легкомыслие и безразличие.

Странно как-то, подумал субъект. Проходив так до сбора на обед, взял ложку и с отрядом направился в столовую.

Пока отряд рассаживался за свои столы, субъект встал в очередь за диетой, так как раньше болел туберкулёзом и в целях профилактики прогрессирования заболевания условно приравнивался к «инвалидности» на более калорийное питание. Вдруг ощутил лёгкий приток энергии.

Удивлённый непониманием, откуда, стал осматривать окружающих, полагая, что поблизости церковник. Но нет, церковника не было, во всей очереди находился инвалидный отряд.

И вдруг один из инвалидов повернулся в сторону зала столовой, морщинистое лицо с испуганными глазками озиралось по сторонам, ссутуливая себя, стремилось спрятаться в очереди. Что-то мерзкое и отвратительное проскочило в его лице, словно искажённая картинка нефотогеничного лица на фотографии, напомнила первоначальную встречу с церковником.

Странно какое-то сходство, подумал субъект, не придавая большего значения, пообедав, в отряде расположился на своем спальном месте. Опять нахлынули какие-то непонятные состояния, как будто смешинку в рот закинули, субъект смеялся «до упаду» истерическим смехом, еле сдерживая себя, с безразличием смотря на окружающих.

Зарядившись на дневной проверке, субъект вернулся в отряд и под звучащую музыку в секции отряда завалился на кровать, сложив руки на груди, размышляя над странностью состояний, не замечая уходящего времени к вечерней проверке. Собираясь встать со спального места, только сейчас понял все эти состояния. С энергией шло всё содержание церковника как защитный механизм, отражаясь в различных состояниях, стремясь таким способом защитить скрытую информацию. Субъект не мог пошевелиться, был парализован таким образом, что ни встать, ни рук развести. Озадаченный тем, что необходимо идти на проверку и не имея возможности это сделать, субъект стал перебирать, какие состояния присущи людям, определяя, каким именно он был скован.

Перебрав все возможные, субъект понял, все они вели к безразличию, желанию проигнорировать всю информацию. И только маленькое содержание, то крохотное, мимолетное содержание, что есть в каждом человеке и способно перерасти в нечто большее, огромное, неконтролируемое, способное обволочь человека так, что он теряет рассудок, называлось – любовь. Это маленькое, крохотное чувство, что сохранилось где-то в глубине души церковника, заблокировало, парализовав субъекта. Поняв это, субъект решал, как избавиться от данного состояния, чтобы выйти на проверку, не привлекая к себе внимания. Весь отряд вышел на проверку. Прибежал дневальный, спрашивая:

– Ты что лежишь, уже все вышли.

Субъект понял, попал впросак. Сейчас начнётся чехарда, дневальному сказал:

– Не пойду, не могу пошевелиться.

И тут началось. Сбежались все лидеры самодеятельных организаций, не понимая, что к чему, кричат, вставай.

От суеты вокруг субъект, не думая, стал объяснять:

– Сковал меня церковник той крохотной любовью, что сохранилась в нём, стремится заблокировать весь доступ к информации.

Тут Гусев в секцию вошёл, стараясь напугать авторитетом. Увидев безразличие субъекта, развернулся и ушёл, который попросту сказал:

– Уйди, в тебе заряд энергии большой, влияет на меня, и так не встать не шевельнуться.

И санитар тут прибежал, кружит вокруг, кричит:

– Да он свихнулся!

Команда НЛП, всё слушая через приёмник, никак понять не может, что к чему. От осуждённых слушают одно, на деле там другое что-то. Послали на отряд оперативного сотрудника, узнать получше, что и как, пока отряд весь на проверке.

С отряда все ушли, субъект один остался и понял, музыка нужна, которая развяжет «путы».

Вошёл оперативник, субъект узнал его. Молодой, небольшого роста, подвижный, любознательный, вечно куда-то спешащий. Как кто-то подметил из осуждённых – «до сих пор в армии, воюет с кем-то». И действительно, как-то вызывал субъекта к себе, отражая «разведчика», интересовался жизнью на отряде, сказал, что субъект закреплён за ним. Как бы невзначай спросил: