Геннадий Юленин - Осужденные и глупые женщины (сборник)

Но это был странный случай, случайное стечение обстоятельств. Субъект был влюблён. Эта чудная девушка Наташа, имеющая выраженную несимметричность, так называемую рыхлость лица, обретала яркую привлекательность при улыбке на лице. Становилась такой очаровательной, что просто до безумия могла обволакивать мужчину своей скрытой красотой. Внешне при улыбке на лице напоминала эстрадную певицу Черникову, худощавую и угловатую, притягивающую своей вневозрастной детской внешностью. Которая напоминала какую-то крайнюю беспомощность.

И вот, возвращаясь глубокой ночью от гостей, к субъекту с Наташей пристали двое. Один, невзирая на присутствие субъекта, стал домогаться сексуальных отношений от Натальи, стремясь увлечь её с собой. Субъект, растерянный происходящей ситуацией, понимая, что ранее судим и во всём будет крайний, словесно старался прекратить данное. Но это игнорирующее хамство и наглость вывели субъекта из равновесия, он уже не понимал происходящего, это было как замыкание сети, он набросился на обидчика и в пылу ярости бил. Бил бы и бил, но шум толпы, к которой удалился собутыльник, пришедшей к торговому павильону, стоящему поблизости, за очередной дозой алкоголя, вернула субъекта в реальность.

Судья, явно ущемлённый хулиганами подросткового периода, внутренне произвёл сравнение – потерпевший был офицером Российской армии, а субъект бывший зек с погашенными судимостями. Ёрзая на стуле с демонстрацией заинтересованности уголовным делом, он никого не слушал, заранее определив виновность, назначив длительный срок.

Субъект ни о чём не сожалел, он только думал: ты пошёл в армию воевать – вот тебе война, пренебрежительно воспринимая разговоры о чести и достоинстве офицеров Российской армии. Зная, что даже последний дворовый хулиган по прозвищу «гопник» не позволит себе пристать к проходящей мимо паре. Обжаловал приговор, безрезультатно.

И сколько бы времени субъект ни находился в местах лишения свободы, он всё время занимался, изучая какую-нибудь авторскую работу:

– Точные науки, химия, экономика, логика позволяли сосредоточиться, произвести какой-нибудь расчёт.

– Художественная литература позволяла развивать воображение, проходя жизненный путь героев историй.

И так, никого не задевая и не затрагивая, субъект, где бы ни находился, постоянно что-то читал, изучал.

Вот и сейчас. Сняв с себя футболку, предоставив солнцу обжигать спину, субъект решительно углубился в учебник химии. Давно хотел понять увиденное в одном старом чёрно-белом фильме военных лет. Как молодой человек использовал формулу химического реактива для разрушения цементной составляющей кирпичной кладки. Он просто поливал раствором, а на следующий день спокойно вытаскивал кирпичи, так как цементная составляющая превращалась в песок. Спасая свою семью от голода, был расстрелян по военному времени на месте, унеся с собой формулу, разрушающую цементный состав.

– Много читаешь, начнёшь ещё вопросами задаваться, – прозвучала брошенная вскользь фраза.

Субъект поднял голову. Мимо него, ухмыляясь, проходил Новгородов.

– Тебя в отряд зовут, вон дневальный в окне торчит, глотку надрывает, – заключил Новгородов.

Достали, злобные мысли проскочили в голове субъекта, что им ещё надо – живу сам по себе, деньги плачу.

Поднявшись на второй этаж отряда, субъект спросил:

– Ну что ещё?

– Есть предложение, – начал разворот разговора дневальный, – ты же вопросы со старшиной решаешь, деньги платишь на ремонт, за хозяйственные работы.

– Ну да, – подчеркнул субъект.

– А живёшь в отстойном кубрике, там почти весь отряд, семьдесят человек, три яруса. Тумбочек, проходов наполовину нет, чуть что какая комиссия, сразу снимают третий ярус, прячут, демонстрируя два яруса, как установлено законом. Отрядник постоянно придирается ко всем, нервяк прививает, чтобы быстрее раскошелились, – развивал тему дневальный. – Зачем тебе это, никакого спокойствия, поэтому старшина решил переложить тебя в маленький кубрик, там два яруса, телевизор, скоро ещё один поставят.

– Я не смотрю телевизор, – заметил субъект, – к тому же в этих кубриках живут все проплаченные «новые блатные» и председатели секций (СО). А я мало плачу, у моих родственников возможности минимальны, поэтому и живу в отстое по режиму учреждения, а плачу только за хозяйственные работы, которые у вас не нормированы, будешь работать целый день и каждый день, пока платить не начнёшь, а были бы как по закону, два часа в неделю, так вообще не платил бы, отработал бы и занимался бы своими делами.

– Но ты ведь много читаешь, пишешь, – изменил тему дневальный, начиная хитрить, – платить не надо, там мест много свободных, а расположить некого, а ты спокойный, никуда не влезаешь, тебе мешать никто не будет, читай себе, пиши.

– Хорошо, – согласился субъект, поняв, что не отстанут, а переложат и без его согласия, а так хоть выбор будет лечь на первый ярус.

Расположившись посередине маленькой секции, напоминающей комнату квартиры, в простонародии называемой кубриком, субъект испытывал какой-то дискомфорт.

Пытаясь разобраться в причинах, уселся на кровать, оперевшись спиной о подушку, в таком положении удобно просматривалась вся секция.

Справа от него, ближе к выходу, находились «обиженные», контингент разряда гомосексуалистов, которые забавлялись игрой компьютерной приставки по телевизору. В этой же стороне, ближе к окну, угол занимали лидеры низшего ранга, председатели незначительных секций спорта, досуга и так далее.

Левую сторону углов занимали проплаченные блатные, которые только что принесли телевизор и занимались настройкой антенны.

Тут же в проходе, разделённой тумбочкой, субъект обнаружил Новгородова, который принёс заваренный чай.

Он уже давно привлёк внимание субъекта высоким лбом и атлетическим телосложением, первоначально говорившими о широте взгляда человека. Но по мере общения субъект понял ограничение – высокий лоб являлся лишь причиной редкости волос, а атлетическое телосложение сводилось только к разговорам о спорте. Являясь поклонником Шварценеггера, он, бесспорно, преуспел в разновидности культуризма. Порой, выходя на спортплощадку, мог от груди выжать сто сорок килограмм, раз пять, шесть, отражая рабочий вес нагрузки. А вот маленькие поросячьи глазки на размытом лице говорили о внутренней хитрости данного человека, напоминая оперативного сотрудника, использующего практику с подтекстом.

– А я тут живу, – заметил Новгородов, предложив распить «заварку» чая.

– Давай разопьём, – ответил субъект, желая отвлечься от тягостных мыслей неудобства нового расположения.