Абуталиб Гафуров - Абуталиб сказал… А записал Расул Гамзатов (сборник)

По радио передавали новые стихи Абуталиба. Жена не слушала, хлопоча по хозяйству. Абуталиб сказал:

– Почему не слушаешь стихи? Это же я.

– Как будто я тебя первый день знаю.

– Но это новый я. Такого меня еще не было.

В издательстве книгу Абуталиба перенесли на следующий год. Абуталиб сказал:

– Помню, Эффенди Капиев записал то, что я говорил в беседе с ним, и сразу издал. Расул Гамзатов записал то, что я ему говорил, и сразу издал. Когда сам хочу издать свои мысли, переносят на следующий год.

После премьеры спектакля у Абуталиба спросили, понравилось ли ему. Абуталиб сказал:

– Четвертый акт был очень хорош.

– Но в спектакле было всего лишь три акта.

– Как? А банкет!

В Союзе писателей обсуждался вопрос подготовки к новой декаде литературы. Абуталиб сказал:

– Я помню, мы обсуждали вопрос о декаде несколько лет назад. Неужели декада еще не кончилась?

Молодого писателя послали в командировку, чтобы он написал очерк о доярке. Вместо того чтобы писать очерк, писатель похитил доярку и женился на ней. Его стали обсуждать. Абуталиб сказал:

– Красивая была горянка?

– Красивая и передовая.

– Как он ее сумел похитить?

– В багажнике автомашины.

– Ну, во-первых, тут связь литературы с жизнью, а во-вторых, новаторство. Раньше ведь похищали на коне. Старому содержанию писатель сумел придать новую форму.

Абуталибу рассказали об одном поэте, который сначала давал свои стихи перевести на русский язык, а потом стихи, улучшенные переводчиками, снова переводил на родной язык и печатал. Абуталиб сказал:

– Я был лудильщиком и паяльщиком. Поэтому я знаю, что паяется и лудится только дырявая посуда.

Один писатель получил звание, орден и несколько должностей. Абуталиб сказал:

Теперь тебе созданы все условия для того, чтобы ты не смог больше писать.

Абуталиб встретил своего бывшего односельчанина в милицейской форме. Абуталиб сказал:

– От меня требуют социалистического содержания и национальной формы. А вот, пожалуйста, – социалистическая форма и национальное содержание.

Обсуждался вопрос формы и содержания. Абуталиб сказал:

– Когда я был молодой, о женщинах судили по красоте. Раньше, отрезать женщине косу или обесчестить ее, одно и то же.

Союзу композиторов и Союзу писателей отвели одно общее здание в центре города. Абуталиб сказал:

– Так много бездельников под одной крышей? Это – слишком.

Речь шла о молодых писателях, которые сразу принимаются за большие поэмы и за романы. Абуталиб сказал:

– Что ж, бывает, что и пожилые и умудренные женщины завлекают в свои сети неопытных юнцов.

О том же Абуталиб сказал:

– Я, когда учился лудильному искусству, начинал с мелких вещей. С ложки, с кружки, с тарелки. Только потом осмелился взяться за большие аульские котлы, необходимые в дни больших праздников.

О критиках Абуталиб сказал:

– Всем хорош народ, только не понимают шуток.

Речь шла о литературном труде. Абуталиб сказал:

– Маленький зверек, пойманный на суровой горной вершине, дороже медведя или барса, убитого на задворках аула. Разве может быть в одной цене хлеб, выращенный на степном черноземе, и хлеб, выращенный нашими горцами на камнях? Я был нищим. Это было не трудно. Я был лудильщиком. Это было не трудно. Я был зурначом. Это было не трудно. Всего труднее для меня поэзия. И всего дороже.

Об одном молодом поэте Абуталиб сказал:

– Наверное, из него ничего не выйдет. Свои первые стихи он привез в редакцию на машине.

Один молодой поэт отпустил бороду. Абуталиб сказал:

– Слушай, зачем тебе борода?

– Лев Толстой тоже носил.

– Вот не знал, как просто стать Львом Толстым.

Я пришел к Абуталибу в номер гостиницы «Москва». Он стоял у окна, смотрел на многолюдную улицу большого города и был очень грустен. Увидев меня, Абуталиб сказал:

– Все хорошо. Есть кровать, есть стол, есть бумага, есть карандаш, есть звонок позвать официанта, есть даже деньги, как это ни странно. Одно только плохо: нет молодости, Расул. И никогда не будет.

На улицах Махачкалы долгое время не ходили электрические часы. Абуталиб сказал:

– Если бы по этим часам протекла моя жизнь, я бы никогда не состарился и успел бы сделать все, что задумал.

Один писатель болезненно реагировал на всякое слово о нем. Абуталиб сказал:

– Если бы я был врагом этого человека, я бы не делал для него ничего другого для мести, кроме как распускал бы о нем нелепые слухи.

Чтобы угостить Абуталиба, поставили на стол слишком маленькие рюмки. Абуталиб сказал:

– Из этих рюмок пить все равно, что слушать плохие стихи. Ушам слышно, а до нутра не доходит.

Утром Абуталиб застал меня за чтением «Литературной газеты».

– Вот пишут, как бы уменьшить шум в больших городах.

Абуталиб сказал:

– Лучше бы этой газете подумать о том, как уменьшить бессмысленный шум в литературе.

Одного поэта отправляли учиться в Литературный институт. Когда он уже садился в самолет, подбежал запыхавшийся, запоздавший Абуталиб:

– Подождите его отправлять. Я хочу у него спросить.

Все расступились.

– Ты сидел хоть раз на осле?

– Не сидел.

Тогда Абуталиб сказал:

– Пустая затея. Из человека, который никогда не сидел на осле, настоящего горского поэта все равно не получится.

Играли в шешбеш. Плохой игрок благодаря удачному броску камня вдруг выиграл. Абуталиб сказал:

– Так и в жизни: один – умелый, другой – везучий. Стоит ли огорчаться?

Одна поэтесса расскандалилась, когда покритиковали ее стихи. Абуталиб сказал:

– Каждая теща думает, что ее дочь достойна лучшего мужа, чем ей достался.

В московской газете резко раскритиковали молодого поэта. Абуталиб сказал:

– Что же теперь будет с нашими молодыми поэтами?

– А что?

– Известно: в Москве рубят ветку – у нас рубят дерево. В Москве рубят дерево – у нас целый лес.

Заметив у одного писателя испачканный костюм, начали судить о том, что, должно быть, у него невнимательная жена. Абуталиб сказал:

– Она с утра очищает его карманы. Где же ей подумать, чтоб почистить еще и сам костюм.

Однажды я рассказал Абуталибу, что в Индии есть люди, которые, играя на флейте, заставляют танцевать ядовитых змей. Абуталиб сказал:

– Музыка всесильна, Расул. Наши чабаны, играя на свирелях, заставляли танцевать горных туров. Самые осторожные звери подходят близко к человеку, если слышат музыку. Один раз я видел, как под музыку танцевали на канате медведи. От музыки ярче разгораются звезды, воскресают люди, а на снегу расцветают живые цветы. Со мною лично был такой случай. Ты знаешь, что я любил играть на зурне. Для меня это самый прекрасный инструмент. Где заиграет зурна, туда и спешат люди. Если играет зурна, значит, произошло что-то хорошее. Или родился сын, или свадьба, или конь получил приз на скачках. Зурна – это главная дагестанская музыка. В молодости она кормила меня. Сколько горцев танцевало под мою зурну, подобно тому как теперешние поэты готовы писать стихи на любую музыку. Так вот, шел я однажды со своей зурной на свадьбу в далекий аул. Дело было зимой. Дорогу занесло снегом. Идти было трудно. Я очень устал и сел отдохнуть на камень. Вдруг появился на дороге богатый фаэтон, запряженный парой лошадей. Одна лошадь вся белая, у другой – белые залысины на лбу. В фаэтоне подвыпившие веселые люди. Богатеи.