Мария Хайнц - Рассказы

Говорили, что Берг – российский шпион, засланный разведкой для выполнения тайных заданий. Отсюда скрытность, нелюдимость и молчаливость. Послеобеденное время он проводит, слушая музыку, чем создает шумовую завесу для секретной работы. Доподлинно этого никто не знал, потому что за порог своей квартиры Берг никого не пускал, превратив ее решетками на окнах и дверью с тремя замками в своего рода неприступную крепость, чем лишь укрепил витающие вокруг него подозрения.

Для съемщиков Берг исключений не делал: проверками не докучал, плату просил переводить на счет, в беседы не вступал, к себе не приглашал. Заметив, однако, что женщина перестала ходить на работу, он забеспокоился.

– Уж не заболели ли вы, госпожа Шмидт? – спросил он ее, встретив на лестнице.

Она смутилась и опустила глаза на округлившийся живот.

– Вот, ждем пополнения семейства…

Берг побледнел и отшатнулся, будто кто-то невидимый ударил его перчаткой по лицу.

– Хорошее дело, – прошептал он.

– Мы постараемся не шуметь. Вы не волнуйтесь, – поспешила успокоить его женщина, но сосед, не слушая ее, отвернулся и медленно, пошатываясь, скрылся за дверьми квартиры.

С ней он больше не говорил, с ее мужем перекидывался фразами, не имеющими отношения к неизбежному, будто пытаясь отодвинуть его наступление. Малыш, однако, родился в срок, здоровым и горластым. Дом и родителей он принял безоговорочно, получал все необходимое по первому требованию и поэтому кричал мало, но если уж заходился ревом, то просыпались не только ближайшие соседи. Прогуливающиеся по улице владельцы собак вздрагивали от крика младенца и ускоряли шаг, подгоняя своих молчаливых послушных питомцев.

Официально никто не жаловался. Первый звонок в дверь молодой семьи раздался через полгода. Госпожа Шмидт, красная и растрепанная, с закатанными по локти рукавами, открыла и намеревалась отправить посетителя восвояси, чтобы одеть после купания малыша, но не решилась – за порогом стоял Берг.

– Добрый день, – произнес он вполголоса. – Надеюсь, не сильно помешал? Не займу много времени. Буквально несколько минут.

Женщина закивала, приглаживая руками спутавшиеся волосы. Малыш лепетал в ванной.

– Не буду ходить вокруг да около. Вам, наверное, некогда слушать мои опусы. Перейду к основному.

– Если недолго, я только что малыша искупала… – ответила она, с тревогой бросив взгляд в сторону ванной.

– Да-да… Простите, что отвлекаю такой мелочью, но у меня есть одна особенность, про которую я говорил, – Берг опять остановился, подыскивая подходящие слова, но, поймав на себе тяжелый как септаккорд взгляд матери, тут же продолжил, – чувствительные уши.

– Да. Что же с ними?

– В последнее время в вашей квартире стало очень шумно…

– Понимаете – ребенок, – женщина развела руками. – Если он кричит, его не сразу успокоишь. Неразумное существо. Я стараюсь как могу.

– Что вы, дело не в ребенке! Не в нем. Ребенок по закону наделен правами шуметь – это не в моей власти. Мне стук дверей мешает, стулья на кухне с железными ножками. Знаете, есть резиновая лента. Ее можно наклеить на двери. Мягкие войлочные прокладки подложить под стулья. Они в строительном магазине…

Вопль малыша заглушил объяснения соседа. Мать ринулась в ванную и вернулась с завернутым в полотенце розовощеким мальчиком, трущим глазки.

– Спать захотел, – сказала она, тут же позабыв, о чем они только что говорили.

– В строительном магазине можно купить… – продолжил Берг, уставившись в пол. – И домашняя обувь…

Его объяснения прервал телефонный звонок.

– Простите, – всполошилась госпожа Шмидт. – Это может быть очень важно.

Она ринулась с ребенком в комнату, потом на кухню. Трубка продолжала мелодично напевать.

– Где же она?! – в сердцах воскликнула женщина. – Подержите, пожалуйста.

Она сунула малыша в руки соседу и скрылась в спальне. Берг застыл. Малыш, воспользовавшись отсутствием матери и замешательством соседа, потянул шаловливые ручки к его серебряной бороде. Та оказалась колючей и щекотала ручку. Малыш шлепал по ней ладошкой и заливисто смеялся. Берг не шевелился, лишь жмурил глаза перед очередным нападением маленького разбойника. Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп – не унимался тот.

Повинуясь какому-то странному чувству, Берг взял ручку малыша в свою, прижал ее к бороде, провел по ней, потом на секунду приподнял и опустил, только мягче. Мальчик улыбнулся, высвободил ладошку и повторил. Еще и еще. Берг застыл, ошеломленный. Это неразумное существо его понимало! Оно ему отвечало! Они говорили на языке без слов. Как в музыке, которая вдруг послышалась… Он вздрогнул, огляделся по сторонам. Окна были закрыты, лишь голос госпожи Шмидт раздавался из спальной комнаты. Мелодия не исчезала: тихая и нежная, постепенно нарастающая и снова утихающая, как морская волна, она накатывала на холодный скалистый берег, наполняя собой расщелины, трещины и пустоты. Не давая опомниться и поглубже вздохнуть, она уходила, оставляя на камнях живительную влагу, плодородную тину и соленый привкус облегчающей слезы.

Берга охватила паника, ему захотелось бросить мальчика и убежать, но музыка не отпускала. Она, рожденная его сознанием, вела в новый, неведомый доселе мир. Мир, о котором ему никто не рассказывал, о котором он не знал или не хотел знать. Мир пугающий, неизвестный и одновременно зовущий и прекрасный. Ему открылась потайная дверь, и ключ от нее он держал в руках.

– У вас прирожденный талант! – воскликнула госпожа Шмидт, выглянув из спальной. – Простите, что я так долго. Это с работы. Важный звонок. Он у папы так спокойно не сидит, как у вас. Наверное, опыт есть?

– Никакого, – Берг смущенно улыбнулся и осторожно передал малыша матери. – Первый раз маленького ребенка на руках держал.

– Удивительно! – госпожа Шмидт прижала к себе сына, по-прежнему тянувшего пухлые ручки к бороде соседа. – Так о чем мы? Вы про шум говорили… Обувь…

– Да так, ничего… Все это не очень-то и важно, – Берг махнул рукой и направился к себе, покачиваясь на каждой ступеньке в такт мелодии, слышимой только ему.

С тех пор сосед на шум не жаловался. Меньше его, конечно, не стало. Даже наоборот. Малыш научился ползать, хватать предметы и кидать их на пол, стучать ложкой по тарелке и совершать другие увлекательные громозвучные действия. Спектр желаний его ежедневно пополнялся, о чем он извещал мир требовательным криком. Берг ощущал не только это. Он просыпался теперь засветло вместе с малышом и ждал, когда мама, вняв его все нарастающим призывам, прижмет ребенка к теплой, полной молока груди. Насытившись, мальчик засыпал еще на час. Около восьми он сползал с кровати, пробирался на четвереньках на кухню и голосил, барабаня по холодильнику кулачком. После завтрака мама с сыномвыходила гулять. В это же время, теперь каждый день, Берг наматывал круги по привычному «колясочному» маршруту госпожи Шмидт. Когда та направлялась домой, Берг помогал ей подняться на второй этаж и махал малышу рукой, пока его улыбающееся личико не скрывалось в квартире: наступало время послеобеденного сна.