Александр Шорин - Неформат (сборник)

Присмотрелся и обомлел: написано моим, МОИМ почерком!

И понял, что встретился сегодня с НЕЙ.

С Библиотекой.

…

Ваули был великий Воин, однако! – сказал Ани-Опой. – Ваули сказал ненцам: вы тоже люди, вы тоже имеете право водку пить, как люча. Ваули собрал много-много ненцев в большой поход за водка. Ненцы убили много люча, а потом пили много водка!

Ани-Опой, ненец лет восьмидесяти, весь морщинистый, беззубый и ни на что уже не годный, кроме как сидеть у костра, развлекая своими байками, блаженно улыбался от давних воспоминаний. Молодой человек, тоже ненец – его собеседник – брезгливо, но при этом очень заинтересованно спросил:

– И что было после того, как ненцы пили много водки?

Старик вздохнул:

– Пришли много-много люча и всех убили, а кого не убили – тюрьма посадили. Ваули тоже убили…

– Глупые ненцы, – сказал молодой человек с презрением, как будто сам был совсем других кровей.

И добавил историческую фразу:

– Мы пойдем другим путём!

А потом тихо, совсем тихо, себе под нос, буркнул:

– Теперь я буду Ваули!

…

Цитата из решения Европейского суда по правам человека в Страсбурге: «Данное дело представляет особый интерес для суда… Налицо явное нарушение прав человека…».

…

…И каждый ненец теперь гордо шёл в магазин, требуя водки. Это был великий поход ненцев. Поход за водкой. И ни один продавец не решался им отказать.

…

Через полгода оставшимся в живых ненцам снова перестали продавать водку, наплевав на решения всех судов. Зато у оставшихся имя «нового Ваули» вознеслось до небес, перекрыв славу старого.

Пусть недолго, пусть всего полгода, но они были свободными людьми. А это дорогого стоит.

…Стоит мне всего на пару минут задуматься и ничего не делать, как пред моим мысленным взором начинают пробегать розовые слоники. Картинка всегда одна и та же: сначала где-то у горизонта, на пределе видимости, появляется чёрная точка, потом она становится розовой, потом становится розовым слоником. Неспешным слоновьим аллюром он пробегает мимо, затем второй, третий, четвертый… и так без конца.

Спасение в работе, только в работе: когда я чем-нибудь занят, то никаких слоников. Но стоит снова задуматься, как вновь появляется чёрная точка…

ДОСТАЛИ МЕНЯ ЭТИ СЛОНИКИ!!!

Если я когда-нибудь научусь говорить… Ну ладно, не говорить, так хотя бы печатать… Короче, первое, что я сообщу свей хозяйке, будет следующее:

– СМЕНИ ЭКРАННУЮ ЗАСТАВКУ, ДУРА! ИЛИ ХОТЯ БЫ УВЕЛИЧЬ ИНТЕРВАЛ!

Иногда хруст издавал переломленный стул, иногда – его череп, но он молчал. Терпел. Сволочь: слишком хорошо меня изучил. Знает – сейчас я устану и смогу нормально говорить. Или…

Он выбрал «или».

Сижу вот сейчас, качаю ляльку на сломанном стуле и думаю: «Вот, бля, какой хитрый, а!».

Приходит ко мне подруга. Сидим, болтаем. Чай пьём, кофе пьём, курим. Жарко так.

– Давай, – говорю я ей, – нагишом сидеть и болтать.

– А давай! – говорит она.

Раздеваемся, одежду на стул скидываем. Сидим дальше болтаем.

Приходит моя девушка. Удивляется: чего это мы тут нагишом сидим.

– Да так, – отвечаем мы, – захотелось и сидим.

– Как-то нехорошо, – говорит она, – вы нагишом сидите, а я тут одетая.

– И правда, как-то нехорошо, – говорим мы. – Давай ты тоже будешь с нами нагишом сидеть.

– А давай! – отвечает она.

Сидим втроём нагишом. Болтаем, чай-кофе пьем. Курим. Прикольно!

Звонок в дверь.

Заходит ещё одна моя подруга, а с ней девушка незнакомая.

Удивляется:

– А чего это вы тут нагишом?

– Да в общем-то так, ничего. Просто захотелось, – отвечаем мы. – Давайте и вы будете нагишом.

– Давайте, – говорят они.

Сидим дальше, совсем прикольно так, просто здорово.

Снова звонок в дверь.

Ещё одна моя старинная подруга. Тоже удивляется.

– Давай, – говорим мы хором, – ты тоже будешь нагишом.

– Не-е-е, – говорит она, – я нагишом не хочу. Давайте, я лучше буду вас фотографировать. Забавно получится.

– А давай, – отвечаем мы.

И действительно, получилось забавно.

И снова звонок в дверь.

– Кто там?

– Соседи!

И тут мы все как застеснялись, как застеснялись! И все быстро оделись.

– Что, Сашка, стареем?

– И не говори… Не молодеем точно.

Всё чаще бывают такие разговоры с ровесниками, вот только отличаюсь я от них, почти от всех: там дети мал-мала, там жёны, да уже не первые… А у меня по-прежнему только кот, три сухаря в кармане да пачка сигарет.

Знамёна наши повыцвели. Идеалы? Которые – уже на свалке, другие набрали крепость железобетона и цвет соответствующий.

И все мы – по уголкам своим: вместо ухарства – водка, вместо устремлений – планы, вместо блеска в глазах усталость. И столько всего жито-пережито… Кажется, что всё главное в жизни уже позади. Перебираем воспоминания, как хомяки зерно между щеками, а потом созерцаем мокрую кашицу. Двадцать лет спустя…

А из всего, что пережито, уже мало что сильно цепляет, будто неважное выветривается, ржавеет и отваливается. Учителя опрокинуты, друзья – в делах, женщины любимые – замужем давно…

…

И в те моменты, когда худо совсем, вспоминаю я одну девчонку, с которой и знаком-то был – вечер всего.

Был день рождения в общежитии и компания случайная, и была там эта девчонка: грустная, потерянная. И был я – пришлый варяг, однодневка, не пришей рукав, но вроде всё ещё свой.