Сергей Платон - Рекламмистика (сборник)

Хитрован Трифон Мироныч уж давно взял пяток нерадивых продажников, да рекламный отдел учредил из них собственный к тому времени. Подчинил его Недотыкову и велел величать Митрофанушку директором по развитию.

Вот уж этот зарадовался! Недропродавец-то из него аховый был, семечками, да и теми бы проторговался. Не сегодня, так завтра со двора бы согнали уже. Всем кукишем по всей морде по узенькой, по очкам позолоченным, заместо жалования бы натыкали. А тут вдруг – директор! Чудеса чудесатые!

Долго ли, коротко, верно ли, скверно ли, снова год пролетел.

Нового фирменного стиля, а уж, тем паче, тотального брендинга Корпорация так и не увидала. Зато рекламных носителей разномастных себе понаделала уйму, и давай эту хохлому направо-налево разбрасывать. Оно и сработало. Продажи пошли преобильные. Какое-никакое, а всё – продвижение.

Вон оно как!

Наипервейший кторовский конкурент, Герасим Силыч Подколодный, тоже менеджер топовый, миллионами дикими тож унавоженный, властью безмерной напитанный, тот ещё изворотливый воротила ресурсами Родины, по натуре смешливым был. Отметёт у партнера, порой, предприятие, и хохочет, хохочет, хоть святых выноси.

Оборотистый, пройдошливый Гера поржать до икоты любил. А чего же кручиниться, нюниться и серьёзничать, когда прёт деньга изобильная?

В управлении брендом и во всяком-разном пиаре затейливом Герасим Силыч доподлинно понимал. Неплохие бюджеты на собственное продвижение исстрачивал. Чем больше маржа, тем больше рекламных действий.

Сам был хорош собой, и за внешним видом конторы хорошо приглядывал. Ненаглядную мордашку свою смазливую с прогрессивными чертами младореформатора по глянцевым журнальным обложкам тиражировал, интервью в телевизор давал частые. За мудрым словом об «эпохе расцвета и перспективах развития» в карманы не лез, про скорое прекрасное будущее врал, как дышал, по три короба. Копирайтеры и спичрайтеры, самые что ни на есть дорогущие, вздоху-продыху не видели, всё писали ему речи позитивные.

Вот вам и руководитель новой формации, не сотрёшь его запросто, за края экономики рыночной, и не думай, не выведешь. Угнездился в реальности накрепко. Вот уж директор, так директор. Поглядеть любо-дорого!

И костюмы на нём немагазинные, и машины у него большие-блестящие-лакированные-тонированные, и советников рядом хоть пруд пруди; прогрессивные тоже все, элегантные, умные, на тепличных делянках Сорбонны и Гарварда взращенные.

Наиболее к нему приближенные, Афонька с Супонькою, рядом с телом хозяйским всегда обретались. Где не выйдет он, глядь, – Афоня за плечико трогает, что-то дельное в ухо нашёптывает. Сядет в пресс-конференцию, а по правую руку – Супоня уселся уже, журналюгам прикормленным позволяет вопрос задать, им самим же вчерась и написанный.

В туалетную комнату Подколодный идёт, свита – рядышком. За бумагой там, за мылом ли присмотреть. Полотенце какое подать или зиппер поправить услужливо, кейс поносить или громко смеяться на шутку директорскую, и расшаркнуться вовремя, и совет посоветовать, и попить коньяку, не пьянея нисколечко, – это надо уметь. Непростая планида лакейская, трудная. Так ить, сложно ли, умеючи-то?

Иногда, сёж-таки, Гера хороводную свиту всю за дверь выставлял. Сам с собой поразмыслить чинился.

Сядет в тронное кресло с ногами, растопорщится, бумажонки секретные переберёт, языком удлинённым, как жало раздвоенным, брови оближет, белоснежные острые зубы надфилем алмазным, заранее приготовленным, аккуратно подточит, рюмочку калия цианистого, на кедровых орешках настоянного, пропустит, да и призадумается. Вроде всё хорошо, да чего-то не то.

Подрастают продажи у Кторова.

Как же так? Стиль – фуфло, продвижение – глупое, сам – замшелый тюфяк, а барыш растет! Ни пиара тебе, ни рекламной агрессии, никаких других маркетинговых фокусов, а подмял уже под себя два сегмента противничек. Поди их, верни теперь.

Хохотать над рекламной эклектикой тришкиной Корпорации Подколодному уж не хочется. Капитал уплывает, блин. Какие тут хихоньки? А понять суть успеха Мироныча мозгу Силыча и не можется. Ненаучный тот успех, не по правилам из учебников. Но победа же в конкурентной борьбе явная, не оптический же обман зрения! Вот и думай теперь о природе маркетинга на российской земле…

Герыч, как звали за глаза мыслителя нашего, думой тяжкою, неизбывною, не привык забивать себе голову фотогеничную. Повелел подавать розги мочёные, вызвал Афонюшку и Супонюшку, соли две пачки принести велел, приказал скидывать порты заграничные, да и высек советников с оттяжечкой, с удовольствием.

– Щ-щас вам ш-шкуры спущ-щу, шелудивые шавки, – страшно шипит Подколодный, обихаживая розгами спины оторопевших сотрудников. – Это за ребрендинг вам, в жирном московском агентстве заказанный! (Шарк!) Это за полиграфичку элитную! (Шарк!) Это за маркетинговые исследования бесконечные! (Шарк!) Это за сувенирку эксклюзивную, за наружку многокилометровую, за фирменную мебель для офисов, за пиаровские статьи, за интервью, за обложечки! (Шарк! Шарк! Шарк!) Сколько же денег из меня вы без пользы повынули! Одним телевизорным рвачам скока было плачено-переплачено! И што? Шиш! Не сработало ваше тотальное рекламное пространство хвалёное, вшивые дешёвки! Щас шкуры спущу! (Шарк!) Прогресс прогрессом, родина родиной, а за прибыток упущенный спуску не будет вам, ушлые шельмы! (Шарк, шарк, шарк…)

Долгонько еще из кабинета директорского розги шуршали и слышалось шепелявое шипение Герыча, разносимое эхом по закоулкам притихшего офиса. На душе (или что там, у них, у топ-менеджеров, располагается?) опосля экзекуции полегчало немножечко. Но чего-то там главного, основного, глубинного, так и не допетрил Герасим, сколько ни тужился. Куда уж ему. Образованный очень он был, лихо соображающий, но не здравомыслящий.

Сорбонистые теории на нашей почве не ходко растут. Исконная родная крапивка, да сорняковый чертополох, изнеженную травку зарубежную забивают навовсе. Что же ты, дурень продвинутый, заморскую культурную траву торгуешь-культивируешь? Нам, в Евразии, она ни к чему. У нас вон, для примера, дикий веник берёзовый очень в ходу. Соотносись, давай, с геополитической ситуацией. Это твоя Родина, сынок, будь любезен, соответствуй!

Постоянно и всё мы делаем по-нашенски, дела ведём своеобычно, нам законы истинные не указ. Не по уму, по ретивому ладим. На родимое «авось», на извечное «небось» безоглядно надеемся. Оно вывезет.

Измыслим собственную премудрость второпях, и ну её к белому свету прилаживать. Напослед потом удивляемся: чой-то дело-то верное из рук напрочь валится? Чой-то вкривь, да вкось оно выходит? Сначала сами наломаемся, дров потом наломаем, и лишь тогда по сторонам посмотрим, к опыту мировому, значит, за советом на поклон направляемся, в сторону безусловных законов оглобли резко поворачиваем. Но, то ли шибко разухабисто ездим, то ли воропятимся часто, а всё мимо дельных законов проскакиваем. Либо так тот закон применять принимаемся, что и не узнать его в наших краях уже, сплошное беззаконие сызнова получается.