Марина Макущенко - И в печали, и в радости

– Но я уже почти написала. И она соответствует тем требованиям, которые передо мной поставили здесь. Может быть, я продолжу изучение этого вопроса где-то за рубежом, если это будет кому-то нужно, но уже после защиты.

– Ты хочешь просто завершить этот этап?

– Да.

– И когда?

– Научный руководитель хочет следующей весной.

– У тебя готова работа?

– Почти. Я написала ее два года назад. За это время кое-что изменилось, нужно внести коррективы, написать еще один раздел, переписать выводы. Но главное, костяк, уже есть. И вот нужно выпустить монографию, и увеличился список иностранных журналов, где нужно опубликоваться, повысились требования к импакт-фактору этих журналов…

– Ну, это хорошо. Хоть какая-то надежда на то, что наука в Украине перерастет провинциальный уровень. Только не обижайся. А когда ты всем этим занимаешься? Я не вижу, чтобы ты что-то такое делала.

– Вопрос не в том, чтобы доработать. Вопрос в том, чтобы оплатить.

– Взятки научному совету, фуршеты оппонентам…

– Сжалься, пожалуйста!

– Я наслышан. Никита так защищался год назад. Это и бесит, что от содержания работы такса не зависит. Сколько стоит?

– Тысяч пятьдесят-сто. Я точно не знаю еще.

– Чего?

– Гривень.

– Никите это обошлось дороже.

– И это доказывает, что практическая медицина ценится выше, чем абстрактная психология.

– Это доказывает, что медики более ненасытны. Следующей весной?

– Ну, хотят так.

– Тогда я заплачу за твою защиту.

– Как?!

– Наличными, наверное. Тебе же там каждому в руки придется давать конверт.

– Юра, это нельзя… Я против!

– Я хочу, чтобы ты это сделала. Я хочу тебе помочь, и я могу тебе помочь. И мне нужна гарантия, что до следующей весны ты останешься с нами.

– Ты хочешь, чтобы я целый год была с вами?

– Да.

– Зачем?

– Потому что с тобой хорошо.

Я должна что-то сказать. Я сейчас найду что. Он имеет в виду не то, что подразумевают под этими словами нормальные люди.

– Юра, это долго. Я не рассчитывала. Ты хочешь, чтобы я весь год таскала твоего ребенка по съемкам?

– Мне показалось, что тебе это нравится.

– Да, но…

– Но пока это было только твоей инициативой, это тебя устраивало? А я хочу определенный период, я хочу гарантий, и тебя это ущемляет?

– Да! И что еще ужасно, ты все делал сам и без взяток. А за мою работу, которая… – да она не стоит, честно говоря, ни одного его изобретения… – ты еще и платить будешь… – выдохнула я, вконец растерявшись.

Он решил не комментировать мои слабые возражения.

– Подумай, чего ты хочешь. Ты можешь передумать. Но на кону сумма, которая наверняка вырастет. Ты не знаешь, во сколько реально может вылиться твоя защита.

– Юра! Это слишком много денег! Я не стою этого как няня!

Мы оба замолчали.

– Не стоишь, – сказал Юра тихо. – Ты стоишь большего, и не в денежном эквиваленте. Но если тебя это успокоит, то няни примерно столько и получают. Если суммировать за год. Ты же отказываешься сейчас от почасовой зарплаты? Ты играешь в сыночки-матери. А я предлагаю не переставать играть, но на протяжении года. Тогда я дам тебе все деньги сразу. Даже если сумма будет больше, а я думаю, что так и будет. Для меня это возможность отблагодарить тебя и помочь тебе.

– Где ты их возьмешь?

Он посмотрел на меня с недоумением.

– У меня они есть… Стоп! Ты думаешь… ты не хочешь этих денег, потому что не понимаешь, откуда они взялись? Да?

Надо было мне быстро ответить. Но я так была ошарашена всеми его предложениями, что помедлила, и он интерпретировал это по-своему.

– Ну конечно. – Он фыркнул и встал. – Ты же знаешь! Ты же столько сюжетов сделала о бедных украинских врачах.

– А что в этом такого? Ты принимаешь тот факт, что только за то, чтобы собрать ученых в одном месте – их нужно материально заинтересовать, ты принимаешь тот факт, что профессионалы не могут сломить систему, но не принимаешь того, что им еще за их профессионализм мало платят. Это общеизвестный факт.

– Но у тебя, при всей твоей наблюдательности, не возникло подозрение, что я не отношусь к таким докторам?!

– Я об этом не думала.

– Или не хотела думать? Чтобы не думать обо мне плохо?

– Да.

– Но я хочу, чтобы ты об этом подумала. Прямо сейчас, вслух.

– Я не хочу.

– Я хочу!

– Юра, не дави.

– Я зол.

– Я не понимаю, почему?

– Потому что у тебя предубеждения. Я хочу, чтобы ты мне это сказала в глаза. Откуда у меня, у нейрохирурга, который работает в Украине, в обычной киевской больнице, вот эта квартира?

– У меня было две версии.

– Ого! И? Начинай с первой.

– Я думала, что у тебя есть… я думала, что у тебя богатая любовница, которая родила тебе Мишу и подарила квартиру, а сама не может уйти от мужа…

Он подавил смех.

– А вторая?

– Вторая: я думала, что у тебя богатые родители, которые сделали тебе подарок.

– И все? – Он же только что был готов улыбнуться, но опять в глазах холод.

– Я никогда не разрешала себе думать, что ты можешь настолько не по-божески брать взятки с пациентов. Я себе не разрешала так думать изначально. Но, наверное, если бы я узнала, то нашла бы этому оправдание, учитывая, что у нас нет нормальной платной медицины, а ты доктор такого уровня…

– Этому нет оправдания. Ко мне часто привозят людей, которые не могут себе позволить услуги нейрохирурга любого уровня. Максимум – материал. И нет оправдания государству, которое не может закупить этот материал. И нет оправдания хирургам, которые спекулируют этим. Такого нет в цивилизованных странах.

– И что делать всем? Уезжать отсюда?

– Ты осуждаешь то, что я когда-то уехал?

– Ты это сделал слишком рано, чтобы тебя осуждать.

– Я родился в Москве. Мы переехали сюда, когда мне было девять. Мне было шестнадцать, когда я уехал в Германию. Я не чувствую себя гражданином какой-то страны. И с тех пор я все больше убеждаюсь, что не хочу тратить себя на борьбу с системой.

– А я, значит, распыляюсь… Извини, пожалуйста.

Он помолчал.

– Доктор, который будет бороться с системой, а не лечить людей, станет общественным деятелем. А я хочу остаться нейрохирургом. И я уеду опять. Потому что там я могу сделать больше. Там я могу помочь большему количеству людей. Там нет этой тупости. Там есть правила, которые делают жизнь лучше, а не усложняют. И да, когда я работаю там, мне за это платят.

– Я не понимаю, почему ты сейчас здесь.

– Это отдельный разговор. Миша родился, я не сразу сориентировался. И папа сюда может приезжать, хотя бы иногда.

– Но ты хочешь еще год здесь торчать? Почему?

– Ну как… Тебе же нужно защитить диссертацию.

– То есть?..

– Марич, пока у меня есть возможность давать Мише общение с тобой – я буду ждать, я буду платить, буду терпеть жадность и алчность руководства нашей больницы, терпеть все твои рейды по бомжатникам. Потому что за границей такой, как ты, – нет.