Александр Филиппов - Избранный

Предвыборный штаб, который представлялся Корневу сродни военному: с часовым, или, на худой конец, строгим вахтёром у входа, чередой кабинетов с плотно прикрытыми, обитыми для звуконепроницаемости дерматином дверями, с разноголосой трелью телефонных звонков, и снующими торопливо по коридору этими… как их… вестовыми что ли, оказался при ближайшем рассмотрении заурядной, обшарпанной конторой, по-новомодному – офисом.

На пятнадцатом этаже высотки фирмы и фирмочки обосновались плотно, словно пчелиные соты. В одной из таких ячеек, за дверью, врезанной в фанерную перегородку, и находился штаб. Отпечатанная на принтере табличка извещала, что здесь располагается общественный комитет «Горожане – за честные выборы».

– Где-то я про эту контору слыхал, – кивнул на табличку доктор. – И лозунг насчёт честных выборов на глаза попадался.

– Это наша крыша, – вполголоса пояснил Минусов. – Такие шараги во многих регионах накануне выборов открываются.

– И кто их открывает?

– Да мы, политтехнологи. Ну, не афишируясь, конечно… Дескать, есть группа людей, которая болеет душой за то, чтобы выборы в их городе, области проходили честно, без использования грязных технологий…

– А на самом деле?

– А на самом деле именно в таких конторах разворачивается незаметная стороннему глазу работа по проталкиванию во власть определённого кандидата. Под крышей общественной организации, пока официальная избирательная компания ещё не объявлена, удобно проводить социологические исследования, замерять рейтинги местных политиков.

– Хитро, – цокнул языком Корнев.

– Да не слишком, – усмехнулся Минусов. – Конкуренты-пиарщики такие примочки вмиг распознают и принимают меры контрпропаганды… Ну да ладно. Тебе в эти тонкости пока рано вдаваться. Войдём.

Оплот «честных выборов» изнутри выглядел так же неказисто, как и снаружи. Три старомодных канцелярских стола и продавленный диван с потёртой обивкой, шаткие «венские» стулья эпохи развитого социализма, громоздкий, густо намазанный тёмно-коричневой масляной краской сейф, – всё свидетельствовало о том, что здешние обитатели не рассматривают это помещение в качестве длительного прибежища. Сиротскую бедность обстановки частично компенсировали ярко светящиеся мониторы компьютеров, стрекочущий бойко факс, массивный ксерокс и прочая оргтехника, которые придавали убогому кабинету черты современного офиса.

Двое мужчин, до того сидевшие за компьютерами, встали по-военному при виде вошедшего Минусова, а расположившаяся на диване пожилая женщина с девической, не по возрасту косичкой, украшенной огромным, как георгин, бордовым бантом, жеманно, будто для поцелуя, протянула старческую, наманикюренную кисть:

– Здра-а-вствуйте, Олег Христофорович…

– Как обстановка? – небрежно тряхнув руку вычурной старушки, поинтересовался вместо приветствия политтехнолог.

– Работаем, – сдержанно пояснил крупный, с блестящей солидной лысиной, похожий на актёра Моргунова мужчина.

– Молодцы! – похвалил Минусов, и подтолкнул замешкавшегося у порога доктора вперёд. – Знакомьтесь. Наш кандидат Корнев Геннадий Михайлович. Выдающийся хирург и замечательный человек!

– Будет вам… – скромно потупился тот.

– О-о! Какой типаж! – всплеснула руками старушка на диване. – Какая фактура! Я его себе таким и представляла!

– А это, так сказать, наши товарищи по оружию, – указал Корневу на обитателей кабинета политтехнолог.

– Сергей Иванович Бурдомагин, – с грохотом отодвинув стул, первым представился невысокий мужчина с неожиданной для его лица окладистой, будто приклеенной бородой. – Журналист, член Союза российских писателей.

– Наш спичрайтер, – снисходительно похлопал его по плечу Минусов. – Это он давеча статью про тебя написал. Талант!

– А что? Не отрицаю! – самодовольно огладил бороду журналист. – При том фактаже, что у меня был, материал получился занятным. «Сердце на шампуре»! – с пафосом процитировал он название статьи. – Броско, читабельно!

Скрипнув половицами, к доктору подошёл слоноподобный дядька. Протянул для рукопожатия крупную короткопалую лапищу.

– Аркадий Семёныч, социолог. По совместительству психолог и специалист по политической рекламе.

– У нас, знаешь ли, полная взаимозаменяемость, – пояснил Минусов. – Штаб невелик, но каждый сотрудник работает по двум-трём специальностям. Вот Маргарита Львовна, – он, растянув губы в улыбке, благосклонно кивнул в сторону старушки с бантом. – Имиджмейкер, театральный режиссёр, актриса. Будет с тобой, Геннадий Михайлович, в главной роли спектакли ставить.

– Спектакли? – поднял брови Корнев.

– Увы, мой друг, весь мир – театр, – кивнул политтехнолог, а престарелая актриса, на удивление легко вспорхнула с дивана, схватила за руку доктора и принялась теребить, воркуя:

– О-о, какая сильная, мужская рука! Мощная, функциональная! Мы с вами такие представления разыграем!

– Насчёт представлений мы не договаривались, – осторожно пытаясь освободить захваченную бесцеремонно старушкой руку, обернулся к Минусову Корнев.

– Да ты что! – возразил тот. – Вся политика – сплошной театр. Любое выступление – это моноспектакль. Депутат, министр, президент – всё это театр одного актёра. Сатирикон! Аркадий Райкин!

Отставная актриса тем временем плотоядно тискала руку Корнева, воркуя с придыханием:

– Избиратели – это публика. Публику можно очаровать. Публику можно соблазнить. Публику можно влюбить в себя. Публику можно изнасиловать. Да, изнасиловать! Если вы хороший актёр, публика – ваша! Возьмите её!

Корнев наконец освободил правую руку из цепкой и сухой, словно куриная лапка, ладони старушки, и опасливо спрятал за спину.

– Под руководством Маргариты Львовны тебе придётся изучать риторику и отрабатывать технику публичных выступлений, – перевёл на понятный язык страстный монолог отставной актрисы Минусов, и предложил всем радушно. – Присаживайтесь, друзья.

После того, как все расселись по скрипучим стульчикам, а Корнев провалился рядом с отставной актрисой в продавленный диван, Минусов, небрежно сдвинув какие-то бумаги, опустился на угол канцелярского стола, и таким образом, даже сидя, как бы вознёсся над окружающими.

– Итак, друзья, мы с вами подошли к самому ответственному этапу нашей работы – началу избирательной компании, – принялся вещать он, словно перед ним находилось не четыре человека, а, как минимум, сорок. – Начальный этап всякой избирательной компании характеризуется, как известно, растущим в обществе напряжением…

И хотя Корневу это было абсолютно неизвестно, он на всякий случай кивнул озабоченно: знаем, мол, чувствуем…