Виктор Брусницин - Игра взаперти

Тут и вспомнилась Изабелла. Олег улыбнулся:

– Оставить? Ни в коем случае, им хотя бы можно управлять.

– Ты озорник!

– Я – он.

После соития – с Ребеккой и произошло – Огаркова потянуло на русское:

– Отчего ты меня выбрала? – спросил, с удовольствием, надо признать, лаская кожу девушки.

– Мне показалось, тебе это нужно.

Олег сперва обиделся, но затем посветлел:

– Знаешь, у нас говорят: жалеет, значит, любит.

Ребекка грузновато повернулась, обняла, горячо дохнула:

– Ну хорошо, мне надо. С тобой я заведомо независима, твоя травма охраняет.

Олег удивился, сначала достаточно безэмоционально.

– Какая травма, с чего ты взяла?

– Все знают. Ты во сне мечешься и имя говоришь.

Стало стыдно, даже отстранился. Однако задумался и присмирел…

Чтой-то меня порой на смерть клонит – желаю обзавестись. У тебя лишней не завалялось?.. Абулия, паралич воли. Или русский сплин? – (русский сплин – ха!) … Впрочем, тут они просчитались, бум жить!

Итак, стану заканчивать. Люди вынуждены были создавать аналог рая на Земле. Изладили Америку – поняли, человечество несовершенно. И все-таки.

Протестантская этика рождает уважение к другому (вот отчего у них любят богачей), это порождает жажду собственной силы. Воплощение – пистолет…

Американец благоволителен на своей территории (иллюзион мудрости, психология пенсионеров) – на деле власть и превосходство. (Справедливости для, социалка здесь – «паблик гудс», общественные блага – за всю ботву, как говаривал мой друг и враг Виталий.) Отсюда в полный рост встает штукерия – янки дает узреть, что такое остальной. Отчего-то мне прежде чуждой казалась простая мысль о точке отсчета. Помнишь? – Христос выдуман для того, чтоб было откуда идти. Америка вовсю показывает взвешенное направление движения человека соответственно управляемости социумов и потенциала личной свободы в исторической перспективе. Тоталитарная самонадеянность (свойственность плебса) и замешанный на прогрессе и цифре индивидуализм американцев, надо признать, более крепкий симбиоз, чем прочие ущербленные издержками архетипа и прогресса же конструкции, – в том числе рефлексия русских. На данном этапе это выражается, по-моему, в простой формуле: не счастье, а комфорт. Рано мы погнались за счастьем. Другое дело: а что же ваще оно такое, и отчего его хоца!

Подумал: комфорт лишает тренинга, кропотливости, уважения, ответственности. Свобода должна действовать исключительно в рамках созидания, когда этого нет, она греховна.

Ты знаешь, что мне сказала как-то эта сволочь (ну да, Машка)!? Счастье – это блики земного света на обратной стороне Луны. Помнится, в тот раз она была в лоск пьяна…

Прекрасно понимаю, что словеса мои риторичны и пристрастны. Пилевать… Так вот, похоже, я окончательно увидел себя голым.

Маша. Там был угар, от которого, боюсь, окончательно не избавился. Однако многое стронулось, раздвинулись веки. Именно благодаря Америке, ощущению толстой кожи, боль приобрела четкий рельеф. Я отыскал ушлый ракурс, и вот что возникло на экране… Есть я – элементарная бездарь и феноменальный удачник. Вся моя жизнь – череда заведомо бесплодных попыток самореализации и невероятного, застилающего зрак и оттого держащего на плаву фарта. Я – щепка. И теперь, нагой и спокойный, кое-что понял.

Да, товарищам выпал оптимум: география, религия, прогресс огнестрельного уровня, наконец склочность иных. God`s own country – вотчина бога. Избранники. Тот, кто додумался до этой формулы, был крупный не дурак.

Национальные интересы Америки: дом (собственность), машина (дорога, движение), ружье в багажнике (право). Порой кажется, что цивилизация мудро ведет к невежеству, ибо, во-первых, совершенство – безобразно, и потом, узость оставляет дорогу. Искусственность и сусальность американского мира очевидна. Но мы живем в мире визуальности, что заменило мечту и окончательно воплотило зримый образ. Как ни дико, мы и бога имеем в виду оттого что визуал заполнил все.

Да, Америка – самая Великая страна, ибо воочию демонстрирует существенную особенность мира. Целе-устремленность. Вот корень. Уже в Писании найдем: стучите и отворят вам. В Коране сказано: «Ничто не будет зачтено человеку, а только его усилия». Русский ищет цель (русское «Кто ищет, тот всегда найдет» на самом деле – литературный курьез), американец ее – ставит. Ребята говорят: «Бог дает тем, кто просит». Толково, умеют читать и слышать – собственно, эта парадигма сделала Америку.

Так о чем бишь я? О том, что впервые в жизни поставил конкретную, вымученную, нажитую цель. Ты помнишь, с каким трудом, кровью, не умея сопротивляться любви к Маше, я бросил Кешку. Возвращаюсь – все, что осталось, хочу положить на него. Вот оклемаюсь, разживусь на будущее, и ждите. Твоё Олег.

ВИТАЛИЙ – КАТЯ

Первая близость с Катериной случилась в день солнечный. Отметим поддающееся счету кол-во облаков в очень приличном по колеру небе и соотносимый с благорасположенностью ветерок. Приехал к ней Виталий после эпизода с рестораном дня через четыре, и этому предшествовала некая психологическая фигура. Уже упоминалось, что Виталий был человеком порядочно раскованным. Он не пытался ломать собственное настроение, по опыту зная, что так в итоге будет более продуктивно, ибо любой зажим вызывал в нем странные, иногда стопорящие, иногда необузданные реакции. К Кате ему захотелось ехать на другой же день. Впрочем, возбуждалось желание больше и не образом женщины, а, судя по всему, речкой. Влекло созерцать ее славный ход, угождать глазу окаймляющей природой, трогать слух покойными звуками мира, – да, в присутствии Кати, желательно немом. Он ловил на лице улыбку, когда в воображении заставал себя стоящим подле реки с всунутыми в карманы брюк руками, с бодро приподнятой головой и с Катей, обретающейся отчего-то чуть поодаль. Так вот: первый же позыв ехать он неумолимо уничтожил. Замечательно, что такая история толкнула к размышлениям о собственной внутренности и извлекла предположение, что, не тот ли здесь случай, когда пробуждается отчетливая слабость и любопытно дать ей волю, и что вообще все это весьма странно. Впрочем, ехал Виталий в Нижние Серьги с желанием простым как слюна – приспичило поболтать.

Болтать, однако, Виталий не стал, а повез подругу километров за двадцать от санатория, в местечко – дивные речные перекаты в еловом лесу – которое доводилось пользовать по молодости. Даже и не пришло в голову, что освоить красоты Кате не по силам – по большому счету и не до нее было – а что действительно происходило, так это улыбался, меряя автоматическим взглядом текущее полотно дороги. Он нашел это местечко, упокоился, произносил: