Сергей Буянов - Чужой астрал

Экзаменатор спросил у каждого: «Устраивает ли его обстановка, не мешает ли что-нибудь?» Разговор шёл на английском. Георгий со Славой решили, что это начало экзамена и постарались побольше наговорить на плёнку. А потом инструктор сказал, что эти разговоры никак не влияют на результат тестирования. После этого он начал задавать вопросы. Каждый, экзаменуемый выбирал вариант правильного ответа.

Друзья легко справились с первой тридцаткой вопросов, затем начались обещанные сложности. Мало того, что требовалось понять, о чём их спрашивает механический голос, нужно правильно ответить.

Откуда двум молодым врачам было знать о десятом президенте США? О правильной дате присоединения к Новой Англии каких-то штатов, количество которых следовало угадать и выбрать их названия из дюжины перечисленных?

Инструктор предупреждал, что сложные вопросы можно пропускать. Ребята так и сделали, но получилось так, что они не ответили на те вопросы, которые отмечались самым высоким баллом.

В итоге, по результатам теста для иностранцев, желающих работать в США, им смогли предложить место в школе для глухонемых детей при условии, что оба выучат английскую азбуку невербального общения.

Друзья долго хохотали над своей наивностью. Почему-то им вспомнилось, что программисты держали в руках электронные машинки, а научные сотрудники заглядывали в какие-то блокнотики. Тогда как обоим докторам запретили оставить при себе даже шариковые ручки!

– По Сеньке и шапка! – сделал вывод Слава.

Георгий согласился, что бессмысленно пытаться выпрыгнуть из своей шкуры. Больше разговора об эмиграции у них не было.

Сейчас Георгий не то чтобы не хотел вернуться в клинику, он не мог этого сделать. С того самого дня, как попал в ещё советскую армию, он стал человеком военнообязанным, связанным присягой и воинским долгом, то есть кадровым офицером. Он так и сказал другу.

– Как знаешь, – сказал Слава. – А то, смотри, пока есть время!

Георгий положил трубку. Подумал. Зачем ему клиника, если командование предложило защитить кандидатскую? Он готовил труд о заживлении послеоперационных ран, а ему предложили тему: «Регенерация мышечной ткани». Темы перекликались.

– Тебе повезло, – сказал начмед. – В последние годы столько практического материала! Это раньше собирали по крупицам: Вьетнам, Египет, Ангола и так далее. Теперь воюют на нашей территории. Как начали с «Южного Таджикистана», так остановиться не могут.

Георгий достал свою работу. Сколько раз он читал этот текст? Не сосчитать! Требования военно-полевой хирургии строже и проще: писать коротко и понятно!

Предстояло выкинуть вычурные фразы, которые придумывал с таким трудом, Георгий принялся безжалостно вычёркивать целиком абзацы водянистого парамедицинского текста. Увлёкся так, что отработав четверть текста, ужаснулся: их необходимых ста двадцати страниц может остаться не больше восьмидесяти! Но не вычёркивать он уже не мог, вошёл в ритм, поймал смысл.

Научные изыскания прервал звонок из приёмника. Вызвали к умирающему.

– Георгий Тимурович, – оправдывалась медсестра. – Он ветеран Афганистана! Мы не имеем права не принять его!

Голос её вибрировал. Вот-вот сорвётся в крик и плач.

– Муж? – спросил Георгий.

– Любовник! – выкрикнула медсестра.

– Ладно, – хирург качнул головой. – В операционную!

Лазарев догадался, что больной не муж и не любовник медсестре. Расширенные зрачки её выражали не дежурный страх за умирающего, а животный ужас за собственную жизнь.

Георгий не ошибся. Пока больному проводили реанимационные мероприятия, хирурга вызвали к телефону. Грубый мужской голос с деланной вежливостью осведомился об имени-отчестве дежурного доктора и пообещал сделать ему такую же дырку в голове, если он не спасёт раненого друга.

Лазарев ничего не ответил. Угрозы врачам в последнее время стали частыми. Внутренне он уже давно был готов к этому. Братва не могла попасть на территорию воинского госпиталя, ограничиваясь общением по телефону. Каково же хирургам гражданских больниц? Вот и зарабатывай деньги, Славка!

Пациент в сознание не приходил. Жизнь если не оставила его совсем, то находилась очень-очень далеко. У мужчины была скальпированная рана. Если бы сотрудники «скорой» не обработали её, можно было с уверенностью сказать: «Голова всмятку».

Лазарев вошёл в операционную.

– Живой?

– Живой! Только крепко поддатый, – заметил анестезиолог. – Будут трудности с наркозом.

– У него внутренний наркоз! – сказала операционная сестра.

– Помощь не нужна? – спросил анестезиолог у Лазарева. Он часто ассистировал в экстренных случаях.

Георгий встретился взглядом с коллегой и прочёл в его глазах: «Пациент безнадёжный. Нам оно надо?»

– Справлюсь, – ответил Георгий. – Можно начинать? – спросил он, прикасаясь к голове больного пинцетом.

– Можно! – разрешил анестезиолог, глядя в монитор.

Лазарев натянул кожу головы больного. Сосудистый пучок жив, прирастёт без проблем. Только тощий шрам останется на темени.

И лицо не пострадало. Кроме ссадин и кровоподтёков ничего.

Основание черепа, похоже, не задето. Интересно, что произошло? Состояние больного никак не соответствует тяжести раны! Это же насколько надо быть пьяным, чтобы из-за того, что содрало кожу с головы, уйти в кому?

Что-то тут не так. Лазарев вывернул кожу головы больного и осмотрел её изнутри. Нашёл! Аккуратная маленькая дырочка в области малого родничка. Георгий попросил направить свет на место сращения костей черепа. В области сращения затылочного и теменного шва торчал крохотный обломок металлической спицы или иглы.

– Грамотные люди постарались! – сказал анестезиолог, посмотрев на череп больного.

Судя по наклону, железный штырь вошёл в мозг от затылка к нижней челюсти.

– Расширяемся? – спросил анестезиолог, подразумевая трепанацию черепа.

– Не будем, – сказал Лазарев. Георгий принял решение: зацепить обломок и одномоментно вытянуть наружу инородное тело.

Анестезиолог пожал плечами и отвернулся к экрану монитора.

Лазарев отслоил надкостницу вокруг обломка спицы. Кончик металлического штыря стал на три миллиметра длиннее. Теперь нужно уцепить его так, чтобы щипцы не сорвались и вытянуть по ходу раневого канала, не отклоняясь ни на миллиметр, чтобы не разворотить мозг пациента. Необходимо рассчитать силу так, чтобы сделать это за один момент и, в то же время, не очень резко, чтобы не повредить капилляры мозга.

Лазарев уцепил кончик инородного тела. Если бы можно было подёргать за него! Но после таких проб, штырь разрушит внутри мозга то, что не разрушил до операции.

Надо тянуть. Или не надо? Перецепиться ещё раз? Или, действительно, трепанировать череп, а затем свободно убрать этот отломок? Глаза хирурга залило потом.