Евдокия Турова - Кержаки (сборник)

Категорически и сразу отмету упреки в национализме. Вынуждена это сделать, поскольку есть любители спекулировать данной тематикой. Определенная элитарность, конечно, была в кержацком населении. Однако если посмотреть на фотографии, то на некоторых из них можно увидеть красивую кержачку с явно не славянским лицом! Если бы старообрядческая часть населения не ассимилировала некоторых (лучших!) представителей (чаще, конечно, представительниц) соседних народов, то она бы быстро выродилась.

Насколько актуальна эта книга, решать, конечно, читателям. Состояние здоровья сограждан и угроза вырождения заставляют задуматься, сколь необходим крестьянский слой между биосферой и социумом, сколь ценен крестьянский опыт. Они-то тут веками жили, без проблем размножались и на здоровье не жаловались. Вряд ли сейчас можно говорить о воссоздании культурного наследия кержаков. Хотя бы нам надо знать и помнить, что мы потомки крестьян-первопроходцев этих земель.

О носителях культуры и созидателях эта книга. Она основана на архивных материалах и беседах с потомками кержаков, которые рассказывали мне о своих предках. Книга состоит из трех частей.

Современному читателю, даже если у него в роду были староверы, многие исторические факты раскола неизвестны, а деревенские реалии абсолютно непонятны. Чтобы отчасти восполнить этот пробел, в первой части «Сроки, отведенные историей…» есть краткие сведения об истории кержачества, суждения, мнения и мои личные воспоминания о характере староверов, их образе жизни, питании. Надеюсь, что информация может быть полезной.

В «Семейном альбоме» можно увидеть на снимках лица людей, живших давно, или их потомков, ныне здравствующих. Фотографии поясняют небольшие рассказы об их судьбах. Все фото даны были мне из семейных архивов и публикуются впервые. Удивительные лица, потрясающие судьбы…

В завершающей части «Слезы лиственницы» представлены мои прозаические произведения. Ничего не выдумывая и не перелопачивая то, что кто-то где-то уже написал, я, внучка староверческого начетчика, обрисовывала в своих рассказах ситуацию в беспоповской деревне. Я старалась воспроизвести тот мелодичный и выразительный говор, который слышала в детстве. Например, ныне можно услышать жесткое пермское «чо», но не так говорили мои предки. Помню, тетя моя произносила очень мягко слово «цё». Чтобы хоть отчасти показать мелодику говора, остановилась на «золотой середине», выбрав написание «чё», хотя и предлагает В. Даль в своем «Словаре русского языка» писать слово так: «чо».

Эта книга не только моя. Свою огромную признательность хочется выразить всем, кто участвовал в ее создании. В первую очередь, кержацким потомкам, не забывшим, кто они есть. Вот имена этих людей:

Леонид Иосифович Пищальников

Евгений Акимович Туров

Татьяна Титовна Городилова

Нина Федотовна Хренова

Любовь Прокопьевна Мацова

Алексей Федорович Сальников

Даниил Никитич Юрков

Галина Николаевна Варганова

Михаил Леонидович Пищальников

Евгений Борисович Смирнов.

Мы соавторы с каждым из этих людей. Они замечательные! С огромным интересом, уважением все относились к моим расспросам и просьбам, понимая важность задачи – создать книгу о кержаках как бы изнутри. Их воспоминания и фотографии из семейного архива и послужили основой книги. Спасибо!

Работа над книгой «Кержаки» началась при деятельном участии Маргариты Вениаминовны Тарасовой, прекрасной художницы и удивительного человека. Светлая память о ней всегда со мной.

С благодарностью и печалью помяну своих родителей: Евдокию Григорьевну Овчинникову (Турову) и Ивана Васильевича Овчинникова. И литературный псевдоним мне не надо было выбирать: Евдокия Турова – так звали маму. Они уже не были крестьянами, но отец жил и умер с мечтой о своей земле. Мама была настоящей кержачкой по уменьям и характеру, с огромной любовью к деревне, уважением к крестьянству, непоколебимой уверенностью в том, что наши предки были людьми высокой культуры. Светлой памяти отца и мамы, а также деда Григория Филипповича Турова, любимой тетушки Ксеньи Григорьевны Туровой посвящаю эту книгу.

Кержаков называли раскольниками. «Раскол – отделение от Русской православной церкви части верующих, не признавших церковные реформы Никона 1653–1656 годов». Такое определение дает «Советский энциклопедический словарь» (М., 1985). Наиболее яркими фигурами этого времени являются патриарх Никон и протопоп Аввакум.

Патриарх Никон (1605–1681) – политический и церковный деятель, сыгравший центральную роль в реформах русского православия в эпоху царя Алексея Михайловича.

Выходец из семьи крестьянина-мордвина, Никита Минов (имя патриарха в миру) родился в селе Вельдеманово (ныне Перевозский район Нижегородской области). Уже 19-летним юношей он стал священником в соседнем селе. Женился, но после смерти своих троих детей окончательно ушел из мира, избрав путь монашеского служения. В 1635 году принял постриг в Соловецком монастыре, в крайне суровых и аскетичных условиях Анзерского скита. С 1643 года – игумен Кожеозерской обители.

Явившись с берегов Белого моря на представление царю (1646), Никон обратил на себя благосклонное внимание Алексея Михайловича и был поставлен архимандритом московского Новоспасского монастыря. Став митрополитом Новгородским (1648), он решительно способствовал подавлению местного бунта в 1652 году. В том же году, после кончины патриарха Иосифа, был избран всероссийским святителем.

С весны 1653 года патриарх Никон приступил к реформам, своей жесткой решимостью и отсутствием дипломатического такта фактически спровоцировав начало церковного раскола.

Никон был личностью богато одаренной, человеком кипучей энергии. Однако до сих пор продолжаются споры о том, на что были израсходованы эти колоссальные усилия и каковы итоги патриаршества Никона. Одни (причем не обязательно старообрядцы) считают Никона повинным в возникновении раскола и едва ли не во всех последующих бедах России, вплоть до XX века. Другие считают патриарха-реформатора величайшей фигурой русской истории XVII века.

Перестройка обрядности и богослужения встретила большое сопротивление. На Руси, где грамотность и, тем более, книжная ученость были достижениями немногих, главным источником научения вере было богослужение. Церковная обрядность давно и прочно вошла в быт, организуя его и подчиняя. Определенные жесты и слова сопровождали человека с первых до последних дней жизни, сливаясь в сознании с его переживаниями и ощущениями. Замена одних символов, выражающих связь человека с высоким и священным, на другие никогда не бывает безболезненной. А в данном случае замена осуществлялась еще и весьма грубо.