Эдуард Семенов - Златник Владимира

– О, боже ты мой, – произнесла она вслух, помогая Николаше сесть на заднее сидение. – Расскажешь кому, не поверят!

И она тут же решительно тряхнула своими ухоженными черными, как вороново крыло, волосами и попыталась убедить себя, что к данному случаю надо отнестись как к очередной своей мимолетной блажи.

«Так, что у меня по плану? Сначала надо будет отвезти сына к матери…».

Та жила на центральном проспекте в доме бывших номенклатурных работников вместе со своими любимыми пятью попугаями. Она одна занимала шикарную трехкомнатную квартиру, доставшуюся ей от последнего мужа. И попугаи жили в одной из комнат совершенно свободно, как в большой клетке. Это безумно нравилось ее сыну Николаю, поэтому он всегда с огромной радостью отправлялся в гости к бабушке Тае и готов был жить у нее сколько угодно.

Вот и сейчас, пристегивая себя к своему креслу, он тут же начал приставать к матери и канючить:

– Мам, ну поехали скорее к бабе Тае. Я соскучился по Кеше, Гоше, Фонарику, Барину и Матильде.

Мальчик, старательно загибая пальцы, назвал имена всех своих любимцев.

– Едем, видишь? – отвечала она, захлопывая дверь и садясь на место водителя. – Уже едем! Уф.

Она с шумом выдохнула, собираясь с мыслями.

«Так, вставить ключ зажигания. Ногу на газ. Проверить зеркало заднего вида. Какие у меня были еще планы? Сегодняшним походом в музей собиралась показать своей матери, что я тоже образцовая мать, а развод…».

Юлия Михайловна достала из бардачка помаду и подкрасила себе губы. «Мама почему-то переживает из-за него гораздо больше, чем я, хотя сама пережила два. Н-да. Ну и видок!».

Она залюбовалась собой в зеркале.

«А развод… Это просто закономерный итог ошибки молодости, о котором и вспоминать не стоит. Тем более что сейчас другие порядки. В современном мире каждая нормальная женщина должна сходить замуж, родить ребенка и быстренько развестись, чтобы жить свободно. Вот именно! Походом же в музей я собиралась задобрить мать перед тем, как сообщить ей о том, что хочу оставить у нее Николая не только на выходные, но и еще на неделю. Что позволит мне поехать отдохнуть в Таиланд с Виктором. С целью «устроить свою личную жизнь» и отметить свой день рождения».

Билеты уже куплены, отель оплачен. Подруги на девичник по поводу отъезда приглашены. Главврач внеурочный отпуск подписал. Правда, за свой счет и при условии, что я по возвращении соглашусь с ним поужинать. Вот урод! Форменный козел. Поужинать? Держи карман шире. О боже, и зачем я ему только ляпнула, что не против? А как бы я еще получила отпуск? Что делать, если он узнает? А, подумаю об этом позже…».

Уже выруливая с автостоянки перед музеем, она вдруг отчетливо поняла, что ехать в Таиланд с Витей ей совершенно не хочется. Нет, не так. В Таиланд хочется, но почему-то не с Витей. В животе, где-то пониже пупка, заныло так, как будто ей резко захотелось в туалет по-маленькому. Он сжала коленки, стараясь подавить это чувство, и почему-то живо представила рядом с собой мужчину из музея, и ей это понравилось. Но она тут же отогнала это мимолетное видение. «Нет, так не бывает. Это полный бред!».

– Мааам, а мы скоро приедем?

– Скоро.

Юлия Михайловна и не заметила, как оказалась на улице, на которой стоял дом матери.

«Нет, и еще раз нет! Это не вариант! Надо быть стервой! В конце концов, музейщик никуда не денется. И вообще неизвестно, какой он в постели. Женат ли? Черт, о чем я думаю! Я с ним совершенно не знакома, а вот Витя уже давно проверен на все сто процентов, надежен, как банковский сейф, и даже, насколько мне известно по агентурным данным, купил то кольцо с сапфиром, которое мне понравилось, чтобы поздравить меня с днем рождения на берегу океана. Пустячок, конечно, но приятно! Знает, что мне это понравится. Но музейщик, чем он меня так зацепил? Он ведь даже и не пытался со мной заигрывать, был холоден и подчеркнуто официален. Или мне это только показалось? О, боже ж ты мой, поворот проскочила!».

– Мам, а мам, а мы к бабушке едем?

– Да, сынок, к ней.

– А почему тогда мы мимо ее дома проехали?

– Сейчас развернемся на перекрестке и с другой стороны заедем.

– Думать надо, что делаешь! – назидательным тоном сказал ее малыш, повторяя интонацию своего деда, – иначе дело может кончиться плохо!

– Вот это ты в точку попал, сын!

Юлия Михайловна улыбнулась ему своей очаровательной улыбкой.

«А про музейщика можно будет рассказать подругам. Хотя бы для того чтобы посмеяться, как об очередной своей блажи и зигзаге судьбы. Сколько у нее таких было! Мммм… И не сосчитать!».

В том, что она им о нем расскажет, Юлия ни капельки не сомневалась. Ведь подруги как раз для того и существуют!

– Мам, поворот! Мы сейчас снова его проедем.

Юлия Михайловна нервно включила левый поворотник и на полном ходу влетела во двор старинного дома, чуть не сбив перебегавшую дорогу кошку.

– Слава Богу, приехали!

Маме, конечно, она ничего про происшествие в музее рассказывать не собиралась. И сын, как ни странно, не проговорился об этом. Он быстро дал себя раздеть и убежал в комнату к попугаям.

А Юлия Михайловна достала из шкафчика для обуви свои любимые мягкие домашние тапочки, сунула в них ноги и пошла на кухню, где ее мать, Вера Митрофановна, в безукоризненном макияже, с накрашенными ногтями и в ярком переднике, надетом поверх делового костюма, уже ставила чайник, чтобы накормить своего ненаглядного внука разными вкусностями.

Кормить плюшками дочь она считала дурным тоном и баловством, поэтому для нее даже чашки на стол не поставила. Юлия Михайловна сама полезла на полку за чашкой с золотой каемочкой. Вот такие были между ними высокие отношения, которые, впрочем, устраивали обеих и позволяли им мирно сосуществовать уже долгие 32 года. Юлия поставила чашку на стол и сама уселась рядом на угловой диванчик, уставилась в окно.

Кухня в квартире Веры Митрофановны была размером с маленькую однокомнатную малогабаритную квартиру. При этом потолки были высокие и гасили все звуки. В том числе и плоского телевизора, который висел на противоположной от стола стене. Именно поэтому он всегда орал на полную катушку, и любой разговор на кухне начинался с громких звуков – а как еще можно было перекричать телевизор – и непременно ими же и заканчивался.

Поэтому на кухне можно было только сидеть и наблюдать. За тем, что делает мать, или за тем, что происходит на улице. Однако Юле хотелось поговорить, и поэтому она решилась на достаточно резкий шаг: взяла с холодильника пульт и убавила звук.

В наступившей тишине она услышала, что ее мать мурлычет себе под нос что-то из итальянской оперы. Юлия в очередной раз подивилась этой ее способности и тут же выпалила: