Эдуард Захрабеков - Осколки

– Что-нибудь стало известно по поводу вашей поездки в Европу? Мне начинать заниматься организацией или еще подождем? – спрашивала она, постукивая бумагами о стол, чтобы положить их в папку.

– Пока ничего нового, скорее всего, поедем на следующей неделе, – отвечал Серджио.

– У меня к вам еще один вопрос личного характера, – начала Инес, доставая из своей папки заявление об отпуске.

– Вы даже не представляете, насколько я внимательно вас слушаю, – отвечал Серджио, сдерживая улыбку.

– Ничего смешного, – отвечала она, стараясь не улыбаться в ответ. – Я понимаю, вы можете мне отказать, я ведь работаю здесь всего три месяца, но моя сестра выходит замуж, и я не хотела бы пропустить это событие в ее жизни. – Инес чуть пожала плечами, как будто бы давая понять, что предоставила всю необходимую информацию и теперь находится в его власти. Серджио насладился этим ощущением сполна. Он откинулся в кресле, несколько раз медленно щелкнул ручкой, вальяжно произнес:

– Давайте сюда ваше заявление, я посмотрю, что там по числам. Инес протянула ему заявление и, выжидая, смотрела, как он читает документ. Серджио пробегал глазами строчку за строчкой, их было совсем немного, стандартные фразы, дата желаемого отпуска, подпись. Собственно, читать-то и нечего совершенно. Но он прочитал еще и еще раз. Он кинул взгляд на Инес, она сжала мизинец левой руки в правом кулаке и крутила им из стороны в сторону. Выглядело жутковато, будто вот-вот оторвет палец. «Видимо, нервничает, – подумал Серджио, – значит, для нее это важно, хм…».

– Вы все еще здесь? – строго спросил Серджио. – Я вам дам знать о решении позже.

– Хорошо, – отвечала Инес, чуть смутившись, и поспешила к двери.

Она вышла. Серджио почувствовал себя полностью удовлетворенным. Счастливым. Ему снова стало уютно, он находился в привычной ситуации. Да, вот теперь он точно сильнее ее, она в зависимом положении, ей что-то нужно от него, как, в принципе, и должно быть. Ведь он начальник, а она всего лишь его ассистентка. Он главный, а она подчиненная. Она должна подчиняться его силе и его воле, а не он ее очарованию. Она в его власти, и самое время эту власть проявить. «Нужно показать ей, кто «хозяин». А то ходит тут, покачивая бедрами, думает, важная птица. Она мне – равнодушный кофе, я ей – равнодушный отказ, – думал Серджио. – Надо подумать, как ей лучше сказать об этом». Он набрал ее номер.

– Инес, я вас не отпускаю. Неделя – слишком большой срок, – холодным голосом говорил Серджио. – Но, самое главное – у нас на той неделе будет очень много важных встреч, где мы с вами будем работать в команде. Вы же знаете французский?

– Да, знаю, – отвечала она коротко, – немного.

– Нужно будет подслушать, что говорят наши лягушатники. Они, конечно, не ожидают, что американцы знают французский. Мне понадобится ваше знание языка. Так что, сами понимаете, заменить вас некем. И помните, выглядеть нужно будет как можно глупее. Я думаю, вы справитесь, – ляпнул Серджио и сам себя стал корить за это, а потом вдруг понял, что может быть и к лучшему он так сказал.

– Хорошо, – сдержанно отвечала Инес. – Я справлюсь. – Серджио вдруг показалось, что она улыбается. Последняя фраза прозвучала чуть ли не с издевкой, хотя, очень возможно, что он ошибся. Он пощелкал ручкой, снова посмотрел на фотографию, некоторое время пытался собраться с мыслями, но поймал себя на непреодолимом желании покурить и вышел из кабинета, непроизвольно сильно хлопнув дверью.

Дождь все шел и шел, но, как ни странно, народа в курилке почти не было. Он слишком поздно заметил, что и Инес решила «поправить здоровье». Серджио старался зацепиться взглядом за что-нибудь другое, машинально доставал из пачки сигарету, но она ему все никак не давалась, зажигалку нащупал, а сигарету – нет. «Да что же такое! – подумал Серджио с досадой. – Да неужели та была последней?». Он оторвался от изучения стены и, стараясь не скользить взглядом по Инес, посмотрел внутрь пачки. Хуже не придумаешь – сигареты закончились. Серджио бесшумно выругался, поднял глаза и увидел, что Инес стоит прямо перед ним и протягивает ему сигарету. Их взгляды встретились. Он не увидел в ее глазах желания угодить. Она не смотрела на него, как собака, лижущая руку бьющего ее хозяина. Взгляд был открытым и лукавым – она предлагала ему сигарету, и он снова оказывался в зависимом положении от нее. «Но не выходить же из курилки, сославшись на… На что?» – Серджио судорожно пытался придумать повод, но не мог. Она даже сигареты курила те же, что и он, и пачка была все еще у него в руках, не выкрутиться. Он решил сдаться. Сигарета не такое уж и большое одолжение, чтобы он не мог его принять от нее.

– С удовольствием, – кивнул он, беря сигарету из рук Инес. Их пальцы соприкоснулись, Инес не смутилась, а Серджио старательно скрыл свои эмоции. Со стороны, наверняка, все выглядело как обычно, абсолютно ничего странного. Но не для Серджио. Что-то определенно стало яснее для него, но он пока не мог понять, что именно. Однако он чувствовал приятное напряжение, такое, которое возникает, если начинаешь чувствовать каплю взаимности.

Дождь продолжал идти и вечером. Мэринелла сидела у окна и смотрела, как крупные капли ударяются о кожистые листья тюльпанов. Они только-только набирали бутоны, на следующей неделе должны были распуститься. Мэринелла смотрела на них, и ей было тревожно. Она не могла понять, почему? «Такая странная тревога, будто не эти тюльпаны, а я сама стою на пороге каких-то изменений, – думала Мэринелла, гадая, каких они будут цветов, потому что в прошлом году малышка Тина, пока они вместе возились в саду, разыгралась и перепутала все луковицы, – и что это будут за изменения?». Она вздохнула, помешивая любимый зеленый чай. Посмотрела на белую чашку. Все было как обычно, все было в порядке. От этого Рине обычно становилось спокойнее, но в этот раз тревога ее одолевала так же сильно, как и тогда, когда она чувствовала сквозняк не только всем своим телом: всем своим существом. Как хорошо, что тогда Серджио вернулся и развеял ее тревогу, думала она. Ей решительно нечем было занять себя, мысли одолевали, но у них не было явного направления. Образы, эмоции – ничего конкретного. Мэринелла начинала злиться на себя. Она быстро допила чай и стала натирать кухонную мебель до блеска. Вообще говоря, кухня и без этого была в порядке, но Рина заметила, что когда занимаешься хозяйственными делами, быстро входишь в азарт, и дурные мысли уходят. «Да и с чего вдруг я так тревожусь? – пыталась она разобраться в себе. – Серджио не дает мне повода для таких мыслей, он так внимателен ко мне, заботлив и нежен. Верно, его бы оскорбили мои беспочвенные подозрения! Именно, что беспочвенные! И я ведь даже не подозреваю его в чем-либо, мне просто тревожно. Тревожно! Что за абстракция, попробуй-ка объясни ему!». Рина уже третий раз проходила по одному и тому же месту влажной тряпкой, и постепенно ее раздражение сходило на нет. Из гаража доносился шум – это Маркус занимался «музыкой», Рина невольно улыбнулась, подумав, как же ему хорошо там! Она подумала, что, наверное, ее сын сейчас очень счастлив. Он сейчас такой свободный, абсолютно ничем не связанный, ну разве что учебой. Свободное время у него есть, он постоянно то занимается любимыми делами в одиночестве, то отдыхает с друзьями – в общем, он никому ничего не должен. «Да и мы, – думала Мэринелла, – о многом позаботились и многие сложные вопросы решили за него. Ему остается только следовать намеченному плану, ему не нужно, как многим другим, думать и гадать, откуда взять денег на обучение. Мы с детства давали ему отличное образование, мы уже подготовили его к университету, остается только доучиться в школе. Что может быть приятнее, чем действовать по плану? Хотя, может быть, ему, как подростку, это и неприятно. Но мы же не создаем ему жестких рамок, пусть сам решает, кем хочет быть. Может быть, захочет пойти на юридический или на экономический, или вдруг захочет на технологический, кто знает?». Рина отвлеклась, размышляя о том, какой путь в итоге выберет ее сын. «Да, ему везет, в его возрасте нет таких тревожных мыслей. Счастливый, наслаждается жизнью, как она есть! Сейчас он сам себе хозяин, его счастье ни от кого, кроме разве что нас, не зависит. Но мы же сами хотим ему счастья, а значит, ему ничто не угрожает. Он в безопасности. Это у меня какие-то мысли последнее время, будто что-то мне грозит. Но что? Что за непонятная тревога! Разве одолевала меня такая тревога, когда я была в его возрасте? Нет. Хотя, может быть, ему вовсе и не так легко, как мне кажется, – Рина вспомнила себя в подростковом возрасте. – Помню, меня однажды бросил один паренек, я так убивалась, так убивалась, будто жизнь моя кончена. А сейчас даже не помню, как его звали. Аугустино? Альберто? Не помню. Да, эмоции на пределе, это точно. В детстве, кажется, что все ополчились против тебя, что родители тебя не понимают, что если кто-то тебя не любит, жизнь кончена. Все эти проблемы только кажутся серьезными, как кажутся настоящими пластиковые игрушки. На самом деле, это только тренировка нервов перед взрослой жизнью».