Анастасия Машкова - Любовь по солнечным часам

Нет, Надя не могла допустить такой беды. С этим нужно было что-то делать, нужно было все объяснить Егору, рассказать правду.

«А какая она, правда? Какая… Какая она? – странный механический голос – тягучий, навязчивый – зудел в голове. Надя сжала виски. – Я схожу с ума? Этот голос… Жуткий, настырный. А почему бы нет? Тетя Ия, папина сестра, загремела в психушку в тридцать лет… Не хочу! Нет!»

– Нет! – крикнула Надя, и голос стих.

Она бросилась к телефону. Аппарат мужа был выключен. Надя звонила каждые пятнадцать минут. Пока собиралась на работу, пока провожала Машу, которой и дела не было до родительских ссор, пока шла к метро, к клинике, открывала кассу, раскладывала бумаги, здоровалась с посетителями…

Егор позвонил сам. Он был вполне спокоен.

– Нам нужно серьезно поговорить вечером.

– Да, конечно! – ринулась из-за стойки в коридорчик Надя.

– Только прошу об одном: ни слова лжи! Прямой вопрос – прямой ответ.

– Конечно, Егор! Только так, я просто не могу тебе врать…

– Ты можешь ВСЕ! – припечатал Егор и дал отбой.

Надя вздрогнула от чьего-то прикосновения.

Это Валюшка взяла ее за плечи.

– Надь, ты вся дрожишь. Да на тебе лица нет! Что с тобой, милый мой?

Надежда прижалась к подруге.

– Кажется, Егор видел нас с Миликяном около дома. Арсен провожал меня на днях.

– Подожди, у вас что-то серьезное? – отстранилась Валя.

– Нет, конечно, нет! Я как раз сказала ему, что все эти прогулки кончены, что у нас нет будущего.

– А он?

– Ну… Он, кажется, надеется на что-то. Но я все решила окончательно. – Надя сжала кулачки и жестко посмотрела на подругу.

Валюшка опустила глаза, поиграла губками.

– Знаешь, Надюш, все-таки в этой жизни все решают мужики. Как это ни печально. Если Миликян влюблен в тебя, он не отстанет. А твой Егор не простит. Ни за что не простит.

– И что? Мне с мужем разводиться? – ужаснулась Надя.

Валя взяла ее за руку и повела к подсобке.

Захлопнув дверь и сдвинув зачем-то ведро со шваброй, она скрестила на груди руки. Тон у нее был прокурорский.

– Признайся, подруга, что ваши отношения с Егором уже давным-давно превратились в муку мученическую. Ты только и делаешь, что жалуешься на него. Домой идти не хочешь из-за его пьяных истерик. Да и он, похоже, не слишком счастлив. Ты, вообще, как, спишь с мужем?

Надя не решалась посмотреть «прокурорше» в глаза.

– Редко. Очень редко… Но это ведь не так и важно при нашем долгом браке. Я все равно чувствую себя с ним защищенной, он ведь любит меня…

Валюшка прыснула.

– Любит – не любит, плюнет – поцелует. Галиматья все это! Мучаете вы друг друга, а не живете! А любовью ты называешь привычку.

Надя закрыла лицо руками.

– У нас дочка. Все общее. И не могу я быть одна! Понимаешь, даже представить себе этого не могу!

– Ну давай, слабохарактерная моя, тяни свою лямку до смерти. Наблюдай, как несчастный с тобой мужик допьется до цирроза, а ты станешь пациенткой клиники неврозов.

– Валя, не терзай меня! – взмолилась Надя, схватив подругу за руки. – Что бы там ни было, Миликян к этому не имеет никакого отношения!

– Имеет! Прямое, – вырвала руку Валюшка-правдолюбка и погрозила Наде пальцем. – Если бы ты была счастлива, то и не посмотрела в его сторону, и прическу бы не стала сооружать, и с блаженной улыбочкой ходить. – Валюшка скроила глуповато-элегическую гримаску, изображая влюбленную подругу. – Прекрати себя обманывать, Надька!

Тут их разговор прервала уборщица тетя Катя.

Подруги покинули подсобку очень недовольные друг другом. Но Надя с убийственной ясностью вдруг поняла, что Валька высказала ей то, что сама Надежда Бессонова не решалась признавать много лет.

Когда она пришла домой, то увидела в прихожей чемодан и дорожную сумку. С ней Егор ездил в редкие командировки. Раздалось демонстративное покашливание из кухни.

– Надежда, я уже жду тебя! – крикнул учительским тоном муж.

Он сидел за столом – трезвый, прямой, в офисном костюме. Брови – сдвинуты, взгляд – пронзительный и обличающий.

«Наверное, так он взирает на мальчишек-менеджеров», – подумала Надя, присаживаясь на краешек табурета.

– А где Маша?

– Я отправил ее к подруге. Нечего вовлекать ребенка в эту грязь. Нам же все вопросы нужно решить цивилизованно и честно, – заявил Егор.

Надя почувствовала себя участницей партийного собрания, на котором будут разбирать аморальное поведение несознательного члена.

– Егор, я хочу тебе сказать, что семья для меня – все! Ты и Маша. Остальное – ерунда!

Муж страдальчески вздохнул.

– Не верю, Надь. Не верю… Я, конечно, не готов винить во всем только тебя. – Муж снова вздохнул, и Надя ясно различила укоризну: «Именно ты и виновата, нескладеха». – Наверное, мужем я был не идеальным, но… каким уж был. Мне-то не нужно, надеюсь, доказывать, что вы для меня были всем. Но, видно, моя мама с самого начала была права. Мы – не пара. У нас совершенно разное воспитание и ценности. Тебе хочется красивой разгульной жизни. А мне… мне покоя и надежности. Потому я принял решение…

– Подожди, Егор! – вскочила Надя. – Что за красивая жизнь, какие решения?! О чем ты?

Бессонов поднял руку, будто загораживаясь от назойливых и никчемных слов жены.

– Не нужно оправданий и бесполезных объяснений. Еще истерики мне тут не хватало. Посмотри, как я, рогоносец несчастный, держусь! Ни слова упрека! – Глаза Егора вспыхнули яростью.

– Но все не так! Это какой-то морок, нелепица!

– Вот уж мистические тонкости – точно не по мне. С этим – к своей маман! – указал рукой на дверь Егор. – Меня же оставь в покое. Я давно стал для тебя чужим человеком. Впрочем, и сам отдалился, не получая поддержки и внимания в ответ.

Егор встал и начал мерить шагами кухню. В минуты волнения он всегда ходил и вскидывал руки, чтобы провести ими по волосам.

– Ты вспомни, каким я был?! Лидер, победитель. Но с такой женой трудно держать планку. Ты посмотри на себя, Надя!

– Мне казалось, что тебя устраивает мой «уютный домашний вид». Ты сто раз мне это говорил! Да, я жена и мать, и это – главное. Так, во всяком случае, я считала до этой минуты. А эта глупая история со стоматологом…

– Оставь, Надя! Вот уж эти мерзкие откровения оставь! Мне вполне достаточно твоих виноватых бегающих глаз. Разойдемся спокойно и без скандалов.

Надя вдруг зарыдала и кинулась перед мужем на колени.

– Ну прости меня за все, Егорушка! Я сама виновата, сама! Распустилась, позволила… Ну, хочешь, буду пить с тобой пиво каждый вечер?! Давай обсудим заразу Ухтомского, который тебя подсидел. Ну… я не знаю, давай я устроюсь к вам в салон. Хоть уборщицей! Буду за всеми приглядывать, все для тебя вынюхивать…

Надя ползала на коленях за мужем, который отворачивался от нее, брезгливо морщась.