Алексей Янкин - Путь домой идёт через болото. Часть 2

Из тонких, десятисантиметровых бревнышек я соорудил пристрой к срубу со стороны той его стены, в которой находился проем двери. Со стороны двора он выдавался за габариты основного сруба метра на полтора. Внутри сооруженьице делилось легкой стенкой с дверью на две неравные части. Большее по размеру помещение, собственно сени, куда непосредственно выходила дверь избушки, имело ширину два метра и глубину во всю ширину сруба. Второе, более маленькое помещеньице, так же соответственно в два метра ширины и глубиной в полтора, представляло собой нечто вроде тамбура, соединяющего уже сени с улицей. Дверь из тамбура на улицу я устроил сбоку. Она выходила к лицевой стене дома. В сенях, во всю их левую и заднюю глухие стены, навесил два ряда полок. Сени должны были выполнять роль моего оперативного склада, хранилища вещей, которыми я постоянно пользуюсь.

В тамбуре же намеревался хранить и изготавливаемые мной орудия труда, охоты и лова, а зимой лыжи-снегоступы, которые обязательно сплету.

Пристрой покрыл односкатной, умеренного наклона крышей из толстых сосновых жердей и больших листов бересты, прижатых поверху тонкими поперечными жердочками.

Неделя ушла на изготовление трех дверей. Главной трудностью при этом стало найти способ скрепления вместе отдельных их частей. Наконец, пораскинув мозгами, справился и с этой задачей. Даже изобрел нечто вроде деревянных петель. Конструкция получилась довольно громоздкой, но выполняющей свои функции вполне прилично. Наиболее тонкой работой явилась сборка и подгонка частей внутренней двери, так как она должна закрываться очень плотно и надежно, сохраняя тепло в доме. От внешней двери требовалось более крепости, чем герметичности, а двери между тамбуром и сенями были вообще скорее похожи на садовую калитку.

С окончанием строительства дома заботы по благоустройству усадьбы не только не прекратились, а лишь увеличились. Теперь необходимо изготовить печь (выходы подходящей на мой взгляд глины я обнаружил на западной косе). Сделать широкие нары-лежанку вдоль одной из стен комнаты. Пустить поверху стен комнаты по всему их периметру полки. На улице обязательно следует возвести лабаз, а то и два – один для мяса, рыбы и шкур, другой для растительных припасов. Надо соорудить приличное отхожее место (не бегать же все время в лес). Приладить к внешним стенам избушки две – три доски-скамейки, что бы с комфортом отдыхать от трудов праведных. Моей мечтой, которую обязательно воплощу в реальность к концу лета, была баня. Скидать небольшой сруб с печью каменкой никаких проблем для меня теперь не представляло. На баню сгодятся бревна более короткие и тонкие, чем на дом. Вопрос упирался во время. Вот его то катастрофически на все не хватало.

Кстати, я продолжил практику, заведенную мной еще на своем первом острове – куда бы не пошел, хоть на сто метров от дома, обязательно возвращаться с охапкой дров. Таким образом, уже к началу лета образовался изрядный запас. Но как я уже знал – дров много не бывает! Под очаг отвел место у шалаша, обложив его камнями.

Еще не решил, буду ли устраивать вокруг своей новой усадьбы ограду, ведь и сам по себе дом был прекрасным и вполне надежным убежищем. Во всяком случае этот вопрос не требовал принятия немедленного решения.

С конца мая мою жизнь сильно осложнила мошкара. А затем за меня принялись и комары. Я собирал пижму, имеющую очень сильный резкий запах, и, размяв её между ладоней, натирался выступившим соком. Помогало. То ли она действительно отпугивала гнус, то ли просто укусы становились не так заметны. Несколько букетов свежих пижмы постоянно держу в доме. Впрочем, вскоре я настолько привык к гнусу, что почти перестал обращать на него внимание, лишь лениво отмахиваясь от самых назойливых особей. Но в густую траву все же заходить не стоило, так как вверх немедленно поднимались тучи кровопийц. В безветренную погоду особенно было тяжело на воде. К счастью от входа в залив в сторону поляны обычно тянул легкий ветерок, делавший мое положение вполне терпимым.

К середине июня мошка почти исчезла, зато во всей красе развернулись комары, осаждавшие меня до конца июля, ослабив свой натиск лишь в августе и практически исчезнув к сентябрю. Днем же на солнышке начинали вдруг осаждать оводы или как говорят у нас – пауты. Та еще зараза! Стоило только зазеваться, как эта тварь норовила пребольно цапнуть, выкусив кусочек плоти, хоть и махонький, но не менее от того дорогой мне. Чтоб хоть как то снизить количество гнуса в округе, я изничтожил с помощью длинной палки все заросли густой травы в ближайших окрестностях. В общем-то количество комаров у дома заметно снизилось. Как то в июле в голову пришла замечательная, как мне показалось, мысль! Я принялся отлавливать по всему острову стрекоз, засовывая их в берестяной туесок, и выпускать у себя на усадьбе. Они действительно летали и кого-то там даже ели. Но, как я уже говорил, вскоре я настолько привык к комарам, что почти перестал обращать на них внимание и бросил это баловство с переселением стрекоз.

Пришла пора соорудить в доме длинную лавку-нары шириной порядка метра и длинной во всю левую стену и вплотную приступить к кладке печи из глиняных блоков.

Сооружение лавки заняло несколько дней. Свалил две сосны толщиной на высоте метра от корня около двадцати сантиметров. Вырубил из них четыре бревна длинной равной длине моей гостиной, тщательно произведя все замеры шестом. Основательно обтесал каждое. Укрепил одно из них на земле кольями, чтобы оно не перекатывалось с боку на бок. Аккуратно всадил топор сверху по центру бревна у самого его торца. После чего принялся лупить по обуху дубиной, пока от места проникновения лезвия по обнаженной поверхности древесины не поползла хорошо заметная трещина. В трещину, у самого лезвия топора, вгоняю той же дубиной загодя заготовленный деревянный клин. Извлекаю топор, резко нажав на топорище, как на рычаг. Несколько раз ударяю обухом по клину, осаживая поглубже. Трещина с писком расползается. Вставляю сантиметров через сорок очередной клин и ударяю по нему. Затем пару раз по первому и вновь по второму. Устанавливаю третий клин. Бью. Вновь по первому. По второму, по третьему. Трещина растет. Четвертый, пятый, шестой, пока бревно, с жалобным треском, не распадается надвое, цепляясь еще половинками друг за дружку отдельными щепами.

К концу второго дня у меня имелось восемь плах – половинок бревен. Выбираю из них нужные мне шесть (две оставшиеся сгодятся на полки). Весь следующий день, подточив камнем топор, обстругиваю внутреннюю сторону плашек, добиваясь ровной, гладкой поверхности. Обжигаю получившуюся поверхность с помощью горящей смолистой ветки и зашлифовываю её пучком сухой травы, подсыпая песочка. Поверхность получилась приятной и на глаз и на ощупь.